А. П. Галкин

Для выявления роли политических институтов в социализации личности необходимо определить понятие 'политический институт', его соотносимость с понятием 'социальный институт'. Данная процедура представляется необходимой в силу того, что при существующем разночтении трактовок этих понятий невозможно выдержать концептуальную эквивалентность без предварительного прояснения их содержания и смысла, применительно к поставленной проблеме. По определению болгарского социолога Р. Димитрова понятие 'социальный институт' означает 'утвержденные практикой структуры взаимодействия с взаимоувязанными ролями, способами поведения' [1; С. 175]. Беря за основу анализа данную дефиницию, следует отметить, что социальные институты образуются естественным путем из социальных организаций, выполняющих определенную общественную функцию по мете закрепления в сознании коллектива (при помощи средств коммуникации) и других членов сообщества наиболее удачливых образцов целесообразно ориентированной деятельности и способов взаимодействия между индивидами, занимающими те или иные статусные позиции в этой организации. При этом способы взаимодействия, как правило, заимствуются из повседневной практики людей, воспринимаются ими как нечто само собой разумеющееся и в такой интерпретации транслируются во времени и пространстве. Поэтому в социологии достаточно распространенным является мнение, что институты - это "преобладающий и постоянный образ мысли, которые стал привычным для группы да нарушена целостность института, и он не может восполнять  недостаток индивидуального опыта институциональным, способствовать лучшей ориентации людей в социально-политическом пространстве. Опыт России здесь не уникален,  подобный путь реинституционализации прошли институты западной демократии в азиатских странах, о чем свидетельствуют результаты исследования отечественного обществоведа А. Б. Зубова.

В своей монографии А. Б. Зубов, изучив процесс трансплантации западных политических институтов в социальные системы стран Востока, делает ряд весьма примечательных выводов: "Такой принадлежащий западной политической традиции институт, как парламентские выборы, будучи перенесенным на восточную почву дает пока совершенно неожиданные плоды. Он не разрушает, но, напротив, консервирует традиционную культуру, изолируя и переводя в политических маргиналов наиболее активных антитрадиционалистов: в любой крупной восточной демократии мы без труда обнаружим феномен "опосредованно личных ориентаций", где посредником выступает политическая партия: партия меньше всего походит на жесткую организованную многоуровневую политическую машину, скорее она напоминает феодализированную систему отношений средневекового государства, причем в наибольшей степени - своего собственного" [4; С. 63, 249, 343]. Таким образом, пройдя период реинституционализации, институты парламентской демократии в странах Востока интегрировались в систему существующих в обществе традиционных институтов, но при этом потерпели качественные изменения их целесообразно ориентированные функции.

В современной России заимствованные в западных обществах политические институты находятся в стадии реинституционализации, и в какой точке будет достигнут синтез, насколько эти институты будут способствовать изменению сложившихся стандартов поведения, насколько адаптируются к последним, сказать трудно. Рецепция по "Восточному сценарию" представляется маловероятной в силу целого ряда факторов, среди которых выделяются следующие:

1)      по своим социокультурным и экономическим параметрам российское общество гораздо ближе к Западу, чем страны Востока на момент модернизации политической системы;

2)      традиционные социальные институты в восточных обществах определяли характер отношений в других сферах общественной жизни и оказывали системное воздействие на заимствованные институты, тогда как в России социальные институты находятся в системном кризисе и их нормативное воздействие не столь велико;

3)      формирование мировой системы, процессы глобальной интеграции в наши дни оказывают куда большее воздействие на внутреннее состояние обществ, побуждая ориентироваться на нормы и стандарты международных организаций, т. е. фактически на нормы западной политической культуры.

Точка синтеза, по-видимому, будет определена ходом и направленностью процесса политической социализации подростков и молодежи, ибо им предстоит привести в соответствие противоречивые нормы и требования (старшее поколение в силу укоренившихся привычек на это не способно), стать движущей силой в процессе формирования стабильной политической системы, а через последнюю, и совокупной социальной системы. И здесь мы сталкиваемся с парадоксальной, на первый взгляд, ситуацией: существующие политические институты, даже находясь в разбалансированном состоянии, оказывают огромное влияние на процесс социализации, уступая по силе этого влияния лишь первичным группам (СМИ, другие источники информации коммуникации в большей степени являются средством политической социализации, нежели самостоятельным агентом), а по ряду аспектов, превосходя их. В то же время, о чем уже упоминалось, воздействие политических институтов на процесс социализации молодежи имеет иной характер, нежели в стабильных социальных системах; оно не только противоречиво и неоднородно, но и отягощено специфическими особенностями, свойственными определенному аспекту социализации.

     В современном российском обществе заимствованные политические институты призваны (по намерению импортировавших их социальных сил) не закреплять сложившиеся отношения, а способствовать их модернизации. Последнее не свойственно институту как социальному образованию, но свойственно  образу института в общественном сознании, т.е. определённой идеальной модели, на которую ориентируются те или иные социальные группы. В этом качестве политические институты выступают и как агенты социализации. При этом разделяемый определенной категорией граждан образ политического института, трактуется в следующих аспектах:

-  как должная и существующая модель;

^-    как должная, пока не существующая, но достижимая;

^-    как должная, но не достижимая в России.

 В последнем случае возможна ориентация либо на функционирующую ныне в обществе модель, либо иную, но тоже не идеальную.

      Вследствие отсутствия системной целостности с другими социальными институтами и внутренней разбалансировки политические институты в качестве разделяемого образа предстают по крайней мере, в трех господствующих формах:

1)      как единообразные, независимые от сложившийся в обществе ситуации организованные формы политической деятельности и регламентации социально - групповых отношений, обеспечивающие оптимальное достижение целей и задач посредством внедрения рационально выработанных стандартов политического поведения;

2)      как псевдодемократические образования, призванные завуалировать авторитарность отношений власти и подчинения, противостоять неинституциализированным формам политической активности, стремлению граждан влиять на принятие и реализацию политических решений;

3)      как навязанные индустриально развитыми странами и международными организациями структуры взаимодействия, позволяющие контролировать внутреннюю и внешнюю политику государства, ее экономическое и культурное развитие, а также обеспечить господство лояльной Западу компрадорской буржуазии.

 Во всех трех случаях отражается определенное видение должного и действительного, а не реальность как таковая, но именно это видение свидетельствует о характере интернализации представителями различных социальных групп элементов той или иной разновидности политической культуры.

Освоение индивидом или группой социальных ценностей, норм и стереотипов, превращение их во внутренние регуляторы поведения сопровождаются выработкой устойчивых эспектаций относительно поведенческих моделей других индивидов и социальных групп. По отношению к ценностно-нормативным системам импортированных политических институтов поведенческие ориентации и соответствующие электации направлены на один из разделяемых образов, а желание определенной части социума приспособиться к 'установленному порядку' делает эти ожидания вполне оправданными и в какой-то мере конструирует социальную реальность. По видимому во взаимодействии норм и правил, приписываемым вышеуказанным моделям заимствованных институтов, определится направленность процесса реинституциализации институтов западной демократии на российской почве. По мере синтеза установок на те или иные нормы политического поведения будет вырабатываться их господствующий тип, который послужит в дальнейшем отправной точкой политической социализации новых поколений российских граждан. Таким образом, импортированные западные политические институты не  закрепляют сложившиеся стандарты поведения, не преобразуют их в соответствии с нормами западной политической культуры, а формируют новые, отличные от тех и других.

Литература:

1.        Димитров Р. Организация, движение, институт // Общественные самодеятельные движения: проблемы и перспективы. - М.: Знание, 1990. - С. 172-178.

2.        Парамонова С.П. Динамика морального сознания. - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1997 - 209 с.

3.        Фадин А.В. Неформалы и власть // Общественные самодеятельные движения: проблемы и перспективы. - М.: Знание, 1990. - С. 319-339.

4.        Зубов А.Б. Парламентская демократия и политическая традиция Востока. - М.: Наука, 1990. - 360 с.