Подавляющее большинство встречающихся в отечественной литературе точек зрения на содержание понятия 'гражданское общество' можно разделить на три группы. К первой относятся определения, которые вообще ничего не определяют. 'Гражданское общество - общество с развитыми экономическими, культурными, правовыми и политическими отношениями между его членами, независимое от государства, но взаимодействующее с ним, общество граждан высокого социального, экономического, политического, культурного и морального статуса, создающих совместно с государством развитые правовые отношения [3; С. 75]'. Ни качественных, ни количественных критериев развитости отношений и высоты статуса не приводится. Непонятно, как интерпретировать 'независимость от государства'. Существование вне правового поля? Зачем же тогда его создавать совместно с государством? Рассматривать подобные дефиниции не имеет никакого смысла.

Вторую условно назовем 'идеалистическая'. Ее приверженцы задают некие параметры, каковым, на их взгляд, должны соответствовать гражданские отношения. 'Гражданственность складывается там и тогда, где и когда люди находятся во всеобщих (универсальных) отношениях с миром (и друг с другом), становясь при этом представителями всего человеческого рода и поднимаясь на высоту его всеобщих, т.е. общеродовых интересов[1; С. 164]' - пример дефиниций такого типа. Изучая существующую реальность, авторы подобных определений могут выявлять насколько последняя соответствует, разработанной модели. На основании полученных различий можно делать рекомендации по преобразованию действительности, управленческому воздействию на существующую реальность. Однако данные рекомендации практически не учитывают тех структурных и институциональных ограничений, которыми регламентируется поведение людей и социальных групп. Эти ограничения складываются десятилетиями как сумма социальных практик, и волюнтаристским решением их не отменить.

Другим недостатком дефиниций данной группы является множественность идеальных моделей гражданского общества, вызванная плюральностью мировоззренческих установок исследователей. Фактически не получается сравнительного анализа моделей с целью выявления тех характерных признаков гражданского общества, которые отмечают большинство авторов, т.к. исследователи представляют модели в разных измерениях (на личностном уровне, уровне социальной группы, общества в целом), акцентируют внимание на разных аспектах, оперируют разными понятиями. Вместе с тем, данное направление имеет серьезные исследовательские перспективы. Любая модель, отражающаяся в общественном сознании как должная, служит источником постепенной корреляции поведения. Здесь важно выяснить: каким представляется гражданское общество, представителям различных социальных групп, и каким образом на данные представления можно воздействовать. Чем больше индивид интегрирован в существующую систему социальных отношений, тем меньше у него шансов поступать так, как ему кажется правильным, но не соответствует принятым нормам. В то же время, он может передавать свою точку зрения как агент социализации подрастающему поколению, которое не столь сильно сковано 'силой привычки', нормами групповой этики.

Третья группа определений гражданского общества - 'реалистические'. Авторы подобных определений берут в качестве точки отсчета тезис о том, что гражданское общество существует в странах Западной Европы и Северной Америки. Отсюда, перечисление признаков гражданского общества на основе сравнительного анализа и выявления тех отношений, которые присущи обществам Запада, но отсутствуют в других социальных системах. Однако нет никаких доказательств того, что данные признаки являются существенными, а не случайными, вызванными культурными различиями. Например, 'гражданское общество нуждается в рыночных отношениях и частной собственности[2; С. 237]'. Почему? Это никак не аргументируется. На основании всех зафиксированных различий напрашивается вывод, что гражданское общество - феномен, присущий исключительно Западной цивилизации, и в других социальных системах становление гражданского общества невозможно. Однако, либо по коньюктурным, либо еще по каким соображениям, мало кто из авторов решается на подобный вывод. Большинство из всего набора различий, произвольно выделяют те, которые можно преодолеть российскому социуму.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что авторам двух последних точек зрения в одинаковой степени присуща произвольность в выборе критериев для определения параметров гражданского общества, но и эта произвольность имеет свои ограничения, которые вызваны ервроцентричной парадигмой изучения гражданского общества как социального феномена. Независимо от того осознают это исследователи или нет, точкой отсчета их концепций гражданского общества являются разработки европейских мыслителей, которые некритично экстраполируются на совершенно иную социальную ситуацию. Создается своеобразная мифологизация некоторых свойств гражданского общества, атрибутивность которых принимается на веру. Одним из таких мифов стало идущее от А. Фергюсона и А. Смита положение, что гражданское общество - это нечто отличное от семьи и государства. При этом, шотландский и английский экономисты имели ввиду лишь экономические отношения. Государству и семье свойственна авторитарная распределительная система, а гражданскому обществу - рыночная, основанная на договорных отношениях. Эти отношения, конечно, воздействуют на характер политических, культурных и других социальных связей, но отнюдь не тождественны им.

Ассоциативная деятельность, как и любая другая коллективная деятельность, предполагает наличие определенной организации, следовательно, иерархии и отношений субординации. Ее отличие лишь в том, что индивиды могут свободно выходить из ассоциации, если они чем-либо неудовлетворенны. Последнее отнюдь не предполагает демократических форм внутренней организации ассоциации (люди будут воспроизводить привычные формы организации), но предполагает, что данная деятельность напрямую не связана с удовлетворением первичных потребностей. Следовательно, деятельность гражданского общества разворачивается в сфере досуга. Отсюда, у членов гражданского общества должно быть свободное время от основной работы и семейных обязательств. Это не означает, что деятельность гражданского общества разворачивается в нерабочее время. Люди могут совмещать выполнение служебных обязанностей с деятельностью по выражению интересов ассоциации. Особенно это касается лиц, занимающих государственные должности. Последние и выдвигаются общественными объединениями для реализации своих интересов. В этом случае государство выступает в качестве инструмента реализации интереса, а инструмент не может находиться в оппозиции тому, кто его держит в руках. Другое дело, что на государственные должности выдвигаются люди, принадлежащие к различным объединениям и имеющим различные интересы. Между ними разворачивается борьба, но это не борьба государства и гражданского общества. Это борьба различных объединений гражданского общества между собой в социальном пространстве государства. Лишь только системные требования государства (которые вызваны необходимостью самосохранения) могут вступать в противоречие с гражданским обществом, в целом, но бороться против них, значит - бороться против существования государства вообще, а большинство ассоциаций гражданского общества такой задачи не ставят, им государство нужно как инструмент.