В самом общем виде избирательная система - это процесс отбора кандидатов в органы публичной власти. Однако сам 'процесс отбора' можно интерпретировать в двух смысловых значениях: формально-юридическом и, более широком, социальном (социологическом). В первом значении избирательная система - это определенный законодательством механизм выдвижения и избрания кандидатов в органы государственной власти, определенная юридическими нормами последовательность действий при формировании органов власти. Здесь система диктует участникам предвыборной борьбы особые правила игры, предписывает им выполнять (или не выполнять) определенные действия, влияет на характер заключаемых соглашений и союзов.

В юридическом аспекте наиболее значима принятая процедура голосования. В отечественной и зарубежной литературе весьма убедительно доказывается, что 'результат выборов в значительной степени зависит от установленного порядка голосования: что любая процедура голосования является либо манипулятивной, либо диктаторской' [6; С.84]. Естественно, законодательство не определяет способы манипулирования, но оказывает на них косвенное влияние. Фиксируя рамки дозволенного поведения, оно позволяет выбрать стратегию избирательной кампании.

Существует две стратегические линии поведения претендентов на государственные должности. Первая - попытаться убедить избирателей, что данный кандидат является защитником их интересов; вторая - что его соперники еще хуже. Проводить последнюю легче, но она дает положительный результат лишь при узком спектре социальной и идейно-политической принадлежности лиц, претендующих на власть. Поэтому немаловажное значение приобретает механизм выдвижения альтернативных вариантов, кто и каким образом их выдвигает. К сожалению, при анализе конкретных избирательных систем этому вопросу не всегда уделяется должное внимание, хотя данный механизм обычно четко определен и формально зафиксирован.

Однако поведение претендентов определяется не только предписаниями правовых норм, но и их уровнем общей и политической культуры, социальным происхождением, мировоззренческими и идейно-политическими установками. На формирование органов власти оказывают влияние обычаи, традиции данного общества, предпочтения населения определенных типов политических лидеров и способов осуществления власти. Анализировать юридические нормы избирательной системы вне социального контекста бессмысленно. Если формальные предписания не соответствуют сложившейся социальной практике, они тем или иным образом обходятся. Поэтому более продуктивным представляется социологический подход.

В социальном значении избирательная система - это система социальных отношений, связанных с выборным формированием публичной власти. Помимо формального определения круга лиц, имеющих право занимать выборные должности и участвовать в голосовании (возрастной ценз, ценз оседлости и т.д.) здесь учитываются:

• внутренняя структура объединений, выдвигающих своих кандидатов: формальная (закрепленная в уставах) и неформальная (система личных отношений лидеров объединения), порядок выдвижения претендента внутри объединения (или принятия решения о поддержке кандидата от другой организации);

• степень зависимости объединений от иных социальных сил: крупного бизнеса, профсоюзов, религиозных организаций, представителей органов государственного управления; их организационные и ресурсные возможности;

• степень согласованности кандидатов различных политических сил по вопросам проведения избирательных кампаний (стратегия, технологии), артикуляция тех или иных проблем, широты их идеологического спектра и социальной принадлежности.

Помимо вышеперечисленного, необходимо учитывать характер отношений политической элиты и бюрократии. Последняя является субгруппой со своими частными интересами, которые также требуют своего выражения политическими средствами. Если круг политических элит достаточно узок и обладает высоким уровнем внутренней сплоченности, то между бюрократией и элитами устанавливаются весьма тесные отношения, при которых интересы бюрократии учитываются почти в полной мере. Принимаемые законы и, особенно, подзаконные акты не столько отражают интересы населения, сколько определяются удобством для бюрократии. Граждане в силу усложненности процедур не могут в полной мере воспользоваться своими законными правами, уберечься от чиновничьего произвола. Политиков данная ситуация мало волнует поскольку на следующих выборах населению опять придется их выбирать, т.к. больше не кого.

В свою очередь бюрократия обеспечивает элите преимущества при избрании, ставя всяческие препятствия для лиц, не входящих в круг избранных. В мировой истории были случаи даже фальсификации результатов голосования. Более того, существует подозрение, что в современной России подсчет голосов в отдельных случаях осуществляется с нарушениями. По нашим подсчетам, в Татарстане в 1999 году в выборах депутатов Государственной Думы средняя явка избирателей составила 74,18%, при стандартном отклонении 10,36, в то время как по России в целом - 61,85% + 6,24. Если процедура голосования и подсчета голосов проводится на глазах представителей самых разных политических сил, то манипулировать избирательными бюллетенями крайне сложно. Однако, если наблюдатели и СМИ делегированы одной политической силой, то подтасовки возможны.

Регулярное воспоизводство политической элиты определенного типа, с одинаковым, по сути, набором предвыборных обещаний создает проблему 'ложного выбора' - ситуации, когда избиратель не видит принципиального различия между кандидатами и их платформами. Основные претенденты на депутатские мандаты для избирателей, по сути, одинаковы (не важно, одинаково хороши или плохи). Поэтому возникает сложность идентификации своих интересов с заявлениями кандидатов. Электорат вынужден ориентироваться на вторичные признаки. В этом случае прослеживается негативная тенденция: избиратели склонны делегировать свои полномочия тем, кто импозантней выглядит, 'красиво' говорит, в общем, 'играет на публику', а не тем, кто имеет более высокий профессиональный уровень законотворчества (о нем рядовой избиратель и не может адекватно судить). В выборе преобладают иррациональные мотивы, в результате чего снижается уровень принимаемых законов, так как помощники вышеназванных кандидатов являются в большей мере специалистами 'актерского мастерства', нежели экспертами в области экономики, культуры, социальной защиты.

В любой стране, формально провозгласившей демократические формы рекрутирования политического руководства (не следует путать с режимом), юридически определен принцип равенства, который фактически невозможно релизовать. В России данная проблема актуальна в плане нарезки избирательных округов.

Федеральный закон 'О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации' не обходит эту проблему, но ее решение не выглядит оптимальным. Пункт 3 а ст. 12 гласит: 'должно соблюдаться примерное равенство одномандатных избирательных округов по числу зарегистрированных на их территориях избирателей с допустимым отклонением от нормы в пределах одного субъекта Российской Федерации не более чем на 10 процентов, а в труднодоступных и отдаленных округах не более чем на 15 процентов' [1; С.8]. Однако сами субъекты РФ имеют разное количество избирателей и норма представительства, следовательно, различна (на выборах в Государственную Думу III созыва один депутат избирался и от Астраханской области, где зарегистрировано 741667 избирателей, и от Калмыкии - 196256, и от Корякского Автономного округа - 19175), отсюда диспропорция в представительстве краев и областей, с одной стороны, и национальных республик и автономных округов, - с другой. Средняя норма представительства от краев и областей (без Москвы и Санкт-Петербурга) равнялась 509236,4, национальных республик - 480825,6, Москвы и Санкт-Петербурга - 471285,5, автономных округов - 141448,8.

Понятно, что подобным образом закон стремится обеспечить представительство всех народностей России, но вопросы все равно остаются. Так, Мурманская область (на территории которой зарегистрировано 754224 избирателя) разбита на два избирательных округа, а Курганская (782641) имеет лишь один. Не всегда соблюдено равенство избирательных округов и в пределах одного субъекта. В Московской области (без Москвы), при средней норме представительства 508025,6, Пушкинский избирательный округ насчитывает 348352 избирателя (68,6% от средней нормы), а Серпуховский - 606606 (119,4%). Отклонение превышает допустимые нормы, даже если приравнять Серпуховский и Пушкинский районы к труднодоступным или отдаленным местностям (электоральная статистика по выборам в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации приведена в журнале Вестник Центральной Избирательной Комиссии Российской Федерации. - М., 2000. - ? 1).

На процесс формирования политических элит, конфигурацию элитных групп, общую направленность политики государства оказывает определенное влияние вид избирательной системы, порождая некоторые закономерности в этой сфере. Так, французский социолог Морис Дюверже указывал на наличие связи между принятой избирательной системой и установившейся партийной системой, которую он определил как 'три социологических закона'. Согласно этим законам, пропорциональная система приводит к установлению многопартийной системы с многочисленными независимыми друг от друга партиями, мажоритарная в два тура (абсолютного большинства) - системы из нескольких партий, стремящихся к взаимным контактам и компромиссам, мажоритарная в один тур - соперничеству двух основных партий [8; С.114]. Концепция М. Дюверже действительно указывает на определенную взаимосвязь партийных и избирательных систем, но эта связь не социологична, она продиктована логикой избирательной борьбы, когда при мажоритарной системе партии, чтобы получить больше депутатских мандатов, вынуждены идти на взаимные уступки друг другу, а при пропорциональной - могут позволить себе последовательно придерживаться собственных позиций. Казалось бы для независимых политиков ситуация обратная, но 'один в поле не воин' и даже при избрании по мажоритарному принципу независимый политик вынужден примыкать к одной из фракций. Это очень важный момент; им определяется характер взаимодействия социально-политических сил не только при формировании органов власти, но и в процессе их функционирования.

Вместе с тем, уровень политической напряженности в обществе может быть столь велик, а политическая активность представителей различных категорий населения - столь значимой, что при любой избирательной системе уступки и компромиссы затруднены по идейным соображениям и вредны - по политическим (в этом случае политик, идущий на уступки, теряет больше своих приверженцев, нежели приобретает новых). Так, в Канаде при наличии мажоритарной системы простого большинства не установилась двухпартийная система и, наоборот, в ФРГ долгое время функционировала двухпартийная (при незначительном влиянии СвДПГ) при том, что половина Бундестага избирается по партийным спискам (после объединения ситуация изменилась, хотя избирательная система осталась той же).

Нельзя объяснить из концепции М. Дюверже формирование однопартийных систем, систем с доминирующей партией и некоторых других. Закономерности, отмеченные М. Дюверже, не имеют определяющего характера, в обществе могут действовать и более значимые факторы, тем не менее, их также необходимо учитывать.

Влияние функционирующего типа избирательной системы на структуру политических элит и проводимую ими политику отмечал и американский политолог Аренд Лейпхарт. В качестве признаков он выделял мажоритарный и пропорциональный принципы отбора, а также президентскую и парламентскую формы правления. Форма правления имеет самое непосредственное отношение к системе выборов, так как она указывает (в данном случае) принцип отбора не только законодательной, но и исполнительной власти (при парламентской последняя формируется на основе партии, победившей на выборах). На основании сочетаний этих признаков А.Лейпхарт выделил четыре типа систем:

• законодательная и исполнительная власть формируется отдельно друг от друга на основе мажоритарной системы (США, Пуэрто-Рико, Филиппины и др.);

• законодательная и исполнительная власть формируется совместно на основе мажоритарной системы (Великобритания, Канада, Австралия, Индия, Ямайка и др.);

• законодательная и исполнительная власть формируется совместно на основе пропорциональной системы (большинство стран Западной Европы);

• законодательная власть формируется на основе пропорциональной системы, а исполнительная - мажоритарной (большинство стран Латинской Америки) [7; С.424].

Таким образом, пропорциональная система сама по себе не обеспечивает ни широкого социального представительства, ни кооптирования в легистратуру юристов, экономистов и других специалистов, не имеющих навыков политической борьбы, но хорошо знающих свою профессию. Последнее побуждает обратить внимание на, пожалуй, основную характеристику избирательной системы - процесс выдвижения кандидатов на государственные должности в рамках существующих формальных (юридических) ограничений. Это весьма актуальная проблема для современной России: органы государственной власти формируются из определенного круга лиц и очень важно установить, каким образом отбирается этот круг.

Избирательную систему в современной России можно определить как смешанную, то есть сочетающую в себе различные принципы отбора представителей государственных органов власти. Именно смешанную избирательную систему имел в виду А. Лейпхарт, когда рекомендовал 'умеренное пропорциональное представительство' тем, 'кто закладывает основы демократического устройства' (в качестве примера он приводил Германию и Швецию - страны, где функционирует смешанная избирательная система) [7; С.433]. Правда, в Российской Федерации законодательная и исполнительная власть избираются раздельно (это важный момент), но при выборе депутатов Государственной Думы действует смешанный способ отбора.

Для основных социально-политических сил при смешанной системе определяющую роль играет пропорциональный способ отбора (не случайно А. Лейпхарт относил смешанные системы к пропорциональным), здесь сосредоточены основные усилия в период предвыборной борьбы. Как правило, по одномандатным округам партии выставляют тех же кандидатов, что и по спискам, причем занимающих в данных списках отнюдь не последние места. Это, в общем-то, типичная картина для избирательных систем смешанного типа: значительная часть кандидатов по одномандатным округам, по сути, являются выдвиженцами партий по спискам. В условиях достаточно продолжительного и стабильного существования избирательной системы законодательная (и исполнительная - там, где рекрутируется из состава парламентского большинства) власть рекрутируется внутри ведущих партий. Отсюда возникает вопрос: каким образом происходит отбор внутри партий?

Для А. Лейпхарта и других западных политологов подобный вопрос не являлся актуальным, исследуя данную проблему в условиях развитых гражданских отношений, они подразумевали, что кандидатами от социально-политических сил становятся люди, зарекомендовавшие себя в этих объединениях, что активисты партий принимают самое деятельное участие в процессе выдвижения кандидатов на начальной стадии отбора. Конечно, окончательный контингент кандидатов, их ранжирование в списках определяется руководством партий, но определяется из отобранного региональными организациями круга лиц и заявить 'людей со стороны' очень тяжело, тем более в условиях, когда процесс выдвижения широко освещается средствами массовой информации.

• 'Степь' ('Единство') - Калмыкия, Астраханская, Волгоградская, Воронежская и Ростовская области;

• 'Волжско-Каспийская' (КПРФ) - Калмыкия, Астраханская, Волгоградская и Саратовская области;

• 'Поволжская' (ОВР) - Волгоградская, Саратовская и Самарская области;

• 'Волга-1' (СПС) - Чувашия, Волгоградская, Кировская, Нижегородская и Ульяновская области;

• 'Поволжье' ('Блок Жириновского') - Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Чувашия, Волгоградская, Кировская, Нижегородская, Самарская, Саратовская и Ульяновская области;

• 'Волжская' ('Яблоко') - Калмыкия, Астраханская, Волгоградская, Пензенская, Самарская, Саратовская и Ульяновская области.

Из вышеперечисленного видно, что в целом объединения придерживались географического признака. Но, при этом, представительство субъектов в региональном списке не было пропорционально числу избирателей, проживающих на территории субъекта. Так, в региональном списке группы 'Волжская' Пензенская (1152858 избирателей) и Саратовская (2004915) области представлены тремя кандидатами каждая, а Волгоградская (2020072) не представлена вообще (см. Таблицу ? 2), в списке группы 'Степь' из 10 кандидатов шесть представляли Ростовскую область, три - Москву (они и занимали в списке первые три места).

Анализ списков региональных групп побуждает предположить, что они формируются так, чтобы провести в Государственную Думу определенных (угодных руководству партий) кандидатов, что местные ячейки играют незначительную роль в выдвижении кандидатов (трудно предположить, что члены Волгоградской организации 'Яблоко' настолько доверяют руководству Пензенской, чтобы предпочесть его своим руководителям).

При такой системе формирования списков кандидатов адекватность представительства существующих в обществе социальных групп, естественно, нарушается. Здесь прослеживается другая тенденция: тиражирование уже существующей политической элиты. Избирательные объединения в федеральную часть списка и на первые места региональных групп по большей ставили представителей законодательной (КПРФ, ЛДПР) и исполнительной (ОВР, Единство) власти в центре и на местах. Учитывая, что по одномандатным округам баллотировались те же кандидаты, можно говорить о воспроизводстве прежней власти, изменения в составе которой не были и не могли быть значительными (определенное обновление, включение новых лиц, конечно, было). В этом году очередные выборы в Государственную думу, но вряд ли они разочаруют правящие круги, т.к. общество не нашло им реальной альтернативы.