3.1.1. Объект и предмет курса 'Социология международных отношений'

Международные отношения как особый вид общественных отношений.

На первый взгляд, определение понятия 'международные отношения' не представляет каких-то особых трудностей: это - 'совокупность экономических, политических, идеологических, правовых, дипломатических и иных связей и взаимоотношений между государствами и системами государств, между основными классами, основными социальными, экономическими, политическими силами, организациями и общественными движениями, действующими на мировой арене, то есть между народами в самом широком смысле этого слова'. Однако сразу же возникает целый рад вопросов:

·               Относятся ли, например, браки между людьми разных государств к сфере международных отношений?

·               Относятся ли к ней туристические поездки и поездки по частным приглашениям граждан одной страны в другую?

·               Вступает ли человек в международные отношения, покупая иностранный товар в магазине своей страны? Попытка ответить на подобные вопросы обнаруживает зыбкость, условность, а то и просто 'неуловимость' границ между внутриобщественными и международными отношениями.

Все это говорит о том, что вышеуказанных критериев недостаточно для определения специфики международных отношений, что они должны быть если не заменены, то дополнены еще одним. Известный французский исследователь М. Мерль, предложивший такой критерий, назвал его 'критерием локализации'. В соответствии с ним, специфика международных отношений определяется как 'совокупность соглашений или потоков, которые пересекают границы, или же имеют тенденцию к пересечению границ'.

Соотношение внутриобщественных и международных отношений.

Современное состояние международных отношений и процессов.

Предметная сфера наук, изучающих международные отношения и процессы

Предмет и задачи дисциплины 'Международных отношения и процессы'

3.1.2. Закономерности и тенденции эволюции международных отношений

Характер законов и закономерностей в сфере международных отношений.

Соотношение понятий: закон, закономерность, тенденция.

Содержание закономерностей в международных отношениях.

Одной из иллюстраций немногочисленности закономерностей, имеющих непосредственное отношение к сфере международных взаимодействий, может служить попытка их систематизации, предпринятая Ж.-Б. Дюрозелем.  

1. Любое общество и, следовательно, любая политическая единица, стремятся к технической эффективности.

2. Любое техническое усовершенствование подчиняется постоянной и всеобщей закономерности распространения.

3. Главным тормозом распространения техники является существование в обществе целостной системы ценностей.

4. Необходимо уметь обнаруживать закономерность конверсии, то есть условия, при которых социальные общности переходят от одной системы ценностей к другой. Дело в том, что, будучи широко распространенным феноменом в индивидуальном плане, конверсия является исключительно редкой, когда речь идет об общностях, наделенных религией или идеологией. Она осуществляется только при следующих условиях:

а) существующая идеология находится в процессе полного разложения;

б) идущая ей на смену идеология является мощной и привлекательной;

в) процесс конверсии сопровождается осуществляемым в течение длительного времени насильственным разрушением старой идеологии;

г) конверсия начинается с периферических зон, находящихся в стороне от центра наиболее интенсивной веры.

5. Структурная стабильность общности вызывает у части ее членов ощущение 'невыносимости', то есть состояния, при котором многие индивиды готовы рисковать своей жизнью во имя изменений. Так, например, Англия сумела избежать революции между 1830-1835 гг. только потому, что ее правители проводили политику широких реформ. Напротив, французский режим эпохи Реставрации вместо трансформации своих институтов пытался укрепить их, что шло вразрез со стремлениями большинства граждан.

6. Существует постоянный конфликт между эффективностью и человеческим достоинством.

7. Способы человеческих объединений менее стабильны, чем системы ценностей (религиозные или идеологические), но менее открыты для изменении, чем техника.

8. Закономерность войны, объясняемая существованием замкнутых систем стабильных ценностей, разницей военных потенциалов, регулярностью, с которой в истории человеческих общностей возникает ситуация Невыносимости'.

Обобщая в этой связи различные точки зрения, позиции различных теоретических школ, можно выделить следующие закономерности:

·                     Во-первых, главным действующим лицом международных отношений (с точки зрения некоторых авторов, практически единственным, или, в крайнем случае, единоличным) является государство, а формами его международной деятельности - дипломатия и стратегия.

·                     Во-вторых, государственная политика существует в двух разновидностях: внутренней и внешней (международной), между которыми имеется как взаимосвязь, так и существенные различия, в силу которых международная политика государства обладает хотя и относительной, но в то же время весьма значительной автономией.

·                     В-третьих, основа основ всех его международных действий коренится в национальном интересе, наиболее существенными составными элементами которого являются безопасность, выживание и суверенитет. Поэтому международные отношения - это сфера столкновений, конфликтов и примирений национальных интересов различных государств.

·                     В-четвертых, потребность в защите и продвижении национального интереса вызывает необходимость обладания как можно более мощным военным потенциалом, который, в свою очередь, зависит от его природных, экономических и иных ресурсов. Поэтому международные отношения - это силовое взаимодействие государств, - баланс сил, - в котором преимущества, с точки зрения национальных интересов, имеют наиболее мощные державы.

·                     В-пятых, в зависимости от распределения мощи между наиболее крупными, с точки зрения военного потенциала, государствами - так называемыми великими державами - баланс сил может принимать различные формы, или конфигурации: биполярную, трехполюсную, мультиполярную и т. д.

Таковы наиболее общие закономерности, сформулированные в рамках гсюударственно-центричной парадигмы международных отношений. Они дополняются, развиваются и конкретизируются в целом ряде других, гораздо более многочисленных, обобщений менее широкого характера, касающихся, например, особенностей национального интереса, применения силы, типов полярности и т. д.

Таковы, например, выдвинутые Г. Моргентау 'шесть принципов политического реализма', которые представляют собой, по сути, конкретизацию его понимания национального интереса и одновременно представление о путях его реализации во внешней политике государства. Р. Арон предлагал свое понимание относительно значения силы и слабости государства для международной стабильности (например, 'излишек слабости не менее опасен для мира, чем излишек силы'). Б. Рассет и Х. Старр, используя метод аналогии, выдвинули ряд гипотез, практическая подтверждаемость которых придает им более широкое значение (например: чаще убивают соотечественников, чем иностранцев, знакомых и родственников, чем неизвестных; поэтому мало вероятно, что отдаленные друг от друга государства, слабо связанные между собой, - такие, как, скажем. Боливия и Бирма - будут воевать друг с другом).

Международные отношения в эпоху перехода к постиндустриализму.

В этой связи бельгийский ученый А. Самюэль считает, что человечество уже вступило в 'новый международный мир', а скорость и глубина наблюдаемых изменении имеют, по меньшей мере, два последствия:

·                     Во-первых, произошел переход от биполярного мира к комплексному. Нет уже двух сверхдержав; в юго-восточной Азии бурно развиваются новые динамичные государства; в других странах происходит демографический взрыв; нации освобождаются; 'спутники' уходят с орбит своих сюзеренов; действия малых государств приносят серьезные беспокойства великим державам. Наряду с упадком влияния больших идеологий появляются новые силы - экономического, финансового, а также духовного характера. 'Бог не умер'. Во всяком случае, религиозность не только возвращается, но и претендует определять национальные и международные политические процессы. Одновременно от Мехико до Москвы происходит восстание гражданского общества', которое опрокидывает однопартийностъ и склеротическую политику. Наконец, интеллектуалы, религиозные деятели становятся не только звездами, но и международными лидерами, скромная, но настойчивая деятельность которых изменяет ход вещей.

·                     Во-вторых, этот переходный мир стал непредсказуемым. Мы уже привыкли к разделу мира на два блока, который казался или пропагандировался как незыблемый. Но вот непредвиденное уже произошло.

Универсальные закономерности международных отношений

Универсальные, или наиболее общие закономерности, в отличие от закономерностей меньшей степени общности, должны отвечать критериям пространственно-временного и структурно-функционального характера. Это значит, что,

·                     Во-первых, их действие должно касаться не только тех или иных регионов (скажем, наиболее развитых в социально-экономическом отношении - например, Западной Европы, Северной Америки и т. п.), а мира в целом.

·                     Во-вторых, они должны наблюдаться и в исторической ретроспективе, и в переживаемый период, а также не исключаться в будущем.

·                     В-третьих, они должны охватывать не тех или иных - пусть даже самых значимых сегодня и/или самых перспективных', с точки зрения обозримого будущего, а всех участников международных отношений, как и все сферы общественных отношений: экономику, социальную жизнь, идеологию, политику, культуру, даже религию, хотя проявление таких закономерностей в различных сферах может быть (и чаще всего является) отнюдь не 'симметричным'.

С учетом сказанного могут быть выделены две основных закономерности, а точнее говоря, две ведущих тенденции в эволюции взаимодействия социальных общностей на мировой арене. К ним относятся глобализация и фрагментация международных отношений, становление единого, целостного мира и все новые формы его раскола. В определенном смысле можно сказать, что они являются диалектически противоположными сторонами одной и той же внутренне противоречивой тенденции - роста взаимозависимости современного мира - и ее проявлений в сфере международных отношений.

Указанные закономерности проявляются, с одной стороны, в интернационализации экономической, социальной, политической и всей общественной жизни, а, с другой, - в создании и укреплении суверенных государств, развитии национальных общностей и национальных движений, стремящихся к реализации своих интересов вне национально-государственных границ. Вместе с тем их содержание гораздо шире, поскольку они активно вторгаются в частную жизнь, изменение характера которой, с точки зрения ее 'выхода' в сферу международных отношений, является, по-видимому, одной из наиболее отличительных черт происходящих глобальных изменений. Поэтому их действие касается не только социальных общностей и политических движений, но и конкретных личностей, расширения поля взаимного (и весьма существенного) влияния индивида и международных отношений

3.1.3. Общая методология и конкретные методы исследования международных отношений

Значение проблемы метода в изучении международных отношений.

Теоретические методы исследования международных отношений и процессов (системный анализ, структурно-функциональный анализ и др.)

Общенаучные методы изучения международных отношений (наблюдение, смысловой анализ документов, сравнительный анализ и др.).

Специфические методы в науке о международных отношениях (контент‑анализ, ивент‑анализ, когнитивное картирование и др.)

Прогностические методы в исследовании международных отношений (экстраполяция, дельфийский метод, построение сценариев, моделирование и др.)

Метод коллективной экспертной оценки. Он состоит в определении согласованности мнений экспертов по перспективным направлениям развития внутренней или внешней политике или отдельных их сфер, сформулированным ранее отдельными специалистами, а также в оценке аспектов развития политических отношений, которая не может быть определена другими методами (например, экстраполяцией). Метод коллективной экспертной оценки предполагает как бы четыре действия:

·               для организации проведения экспертных оценок создаются рабочие группы. В их функции входят проведение опроса, обработка материалов и анализ результатов коллективной экспертной оценки. Рабочая группа отбирает экспертов. Обычно в качестве экспертов выступают политики, ученые и журналисты, освещающие данную тематику. Они дают ответы на поставленные вопросы, касающиеся перспектив развития тех или иных направлений внутренней или внешней политики (количество экспертов, привлекаемых для разработки прогноза, может колебаться от 10 до 100-150 человек, в зависимости от сложности объекта);

·               перед тем, как организовать опрос экспертов, необходимо уточнить основные направления развития политических процессов, событий, а также составить методический инструментарий: список вопросов и опросный лист эксперта, в который заносятся. Вопросы для экспертов должны быть составлены по определенной структурно-иерархической схеме, т. е. от широких вопросов к узким, от сложных к простым;

·               в ходе опроса экспертов необходимо обеспечить однозначность понимания отдельных вопросов, а также независимость суждений экспертов. Давление 'руководящего' мнения должно быть исключено. Обычно это достигается путем индивидуального опроса;

·               проводится обработка материалов экспертной оценки, которые характеризуют обобщенное мнение и степень согласованности индивидуальных оценок экспертов. Обработка этих оценок экспертов служит исходным материалом для синтеза прогнозных гипотез и вариантов развития политических событий.

Коллективная генерация идей - метод 'мозговой атаки'. Этот метод принятия оптимального решения стоящей задачи используется и для построения прогноза. Его сущность состоит в актуализации творческого потенциала специалистов при 'мозговой атаке' проблемной ситуации, реализующей вначале генерацию идей и последующее разрушение, критику этих идей с формулированием контридей. Метод 'мозговой атаки' называют еще методом деструктивной отнесенной оценки (4; с. 788). Можно выделить ряд этапов работы с этим методом:

·                     Первый этап - формирование группы участников 'мозговой атаки' (не более 15 человек). Это должны быть специалисты, обладающие высоким уровнем общей эрудиции и понимающие смысл проблемной ситуации.

·                     Второй этап - составление проблемной записки участника мозговой атаки. Она составляется группой анализа проблемной ситуации и включает описание метода деструктивной отнесенной оценки и описание проблемной ситуации.

·                     Третий этап - генерация идей. Она начинается с того, что ведущий раскрывает содержание проблемной записки и концентрирует внимание участников на правилах проведения мозговой атаки: высказывания должны быть ясными и сжатыми, критика предыдущих выступлений не допускается (говори свое), не разрешается выступать много раз подряд, зачитывать список идей, который может быть подготовлен участниками заранее. Основная задача ведущего состоит в поощрении высказываний по проблемной ситуации. Главное его правило не объявлять ложной, не осуждать и не прекращать исследование любой идеи, даже если она кажется абсурдной. Запись высказываемых идей лучше всего вести на магнитофон, чтобы не пропустить ни одну идею и иметь возможность систематизировать их для следующего этапа.

·                     Четвертый этап - систематизация идей группой анализа.

·                     Пятый этап - разрушение систематизированных идей. Каждая идея подвергается критике со стороны участников мозговой атаки, число которых доводится до 25-30 человек. На этом этапе действует основное правило - рассматривать каждую из систематизированных идей только с точки зрения препятствий на пути к ее осуществлению, т. е. участники атаки не отвергают идеи, а выдвигают доводы, опровергающие систематизированную идею.

·                     Шестой этап - оценка критических замечаний и составление списка практически применимых идей.

Метод 'Дельфы'. Он характеризуется тремя особенностями, которые отличают его от обычных методов группового взаимодействия экспертов. К таким особенностям относятся:

·                     анонимность экспертов;

·                     использование результатов предыдущего тура опросов;

·                     статистическая характеристика группового ответа.

Статистическая обработка ответов подразумевает составление стандартизированного опросного листа (с определенными вариантами ответа) и сводной матрицы ответов всех экспертов. Вероятность наступления той или иной альтернативы (j) из всех возможных (n) определяется по формуле:

Построение сценариев. Построение сценариев - метод, который пытается установить логическую последовательность событий, чтобы показать, как, исходя из существующей (или какой-либо другой заданной) ситуации может шаг за шагом развиваться будущее состояние. В сценарии, словесном описании прогнозируемой ситуации, особое внимание должно быть обращено на привязывание событий к временной сетке, на связи между событиями, на критические точки, где малые воздействия могут иметь непропорционально сильный эффект. Разработка сценария принуждает исследователя заниматься деталями и процессами, которые он мог бы легко упустить, если бы ограничился абстрактными соображениями. Сценарий должен быть написан так, чтобы после ознакомления с ним стала ясна основная цель проводимой работы в свете политических задач на прогнозируемый период.

Экстраполяция. Данный метод представляет собой прогнозирование будущего на основе существующих тенденций, при котором решения принимаются на основе данных тенденций (6; с. 52). Слабость данного метода заключается в игнорировании возможности изменения ситуации, управленческого воздействия на политические процессы, определяющие выявленные тенденции. Однако, если процесс имеет характер закона или устойчивой закономерности, то экстраполяция дает неплохие результаты. Как это можно определить? Методом сравнения: к чему приводили подобные тенденции в прошлом или иной социальной системе. По сути, экстраполяция - это приложение выявленных закономерностей к текущей ситуации.

Моделирование. Это такой метод исследования, при котором изучаются не сами объекты, а их модели. В связи с этим, знания, полученные с помощью моделирования, не могут быть абсолютно истинными, т. е. полной аналогии между объектами исследования и его моделью добиться невозможно. В настоящее время с помощью вычислительной техники можно составить достаточно сложные модели, однако, как показывает практика, 'модели, лежащие за пределами определенного уровня сложности зачастую оказываются более низкими по качеству' (2; с. 375). Кроме того нужно учитывать и то обстоятельство, что события, поразительно аналогичные, но происходящие в различной исторической обстановке могут привести к совершенно различным результатам.

Конструирование модели на основе предварительного изучения объекта и выделения его существенных характеристик, экспериментальный и теоретический анализ модели, сопоставление результатов с данными объекта, корректировка модели составляют содержание метода моделирования. Если при экстраполяции обычно производится, в некотором смысле, 'смелое' продолжение динамического ряда на перспективу, то при прогнозировании с помощью модели на будущее переносится в определенной мере существующий механизм процесса.

Выбор того или иного метода прогнозирования политических процессов, событий зависит от целевой группировки прогнозов, от его сроков и времени на разработку. Здесь важно придерживаться определенной последовательности действий, которую можно разделить на 10 этапов:

Первый этап - предпрогнозная ориентация.  На его отрезке идет уточнение задания на прогноз, анализируется характер прогноза, его масштабы, периоды основания и упреждения, формулируется цель и задачи, рабочие гипотезы, определяются методы и сам процесс организации прогнозирования. Однако главным моментом является анализ объекта прогнозирования. Цель анализа - разработка прогностической модели, позволяющей получить прогнозную информацию об объекте. Описание объекта начинается уже при разработке задания на прогноз. Сначала производится предварительное описание. Оно содержит сведения о наиболее обобщенных показателях объекта. Здесь ведущую роль обычно играют опыт и интуиция специалистов.

Второй этап - построение исходной (базовой) модели прогнозируемого объекта методами системного анализа. Для уточнения модели возможен опрос населения и экспертов. В теории системного анализа используются два подхода к анализу и синтезу подобных структур, которые применимы и к анализу объектов прогнозирования. Первый подход называется объектным, он предполагает выделение подсистем путем поэлементного деления объектов на более мелкие. Каждый из последних затем рассматривается в качестве объекта прогнозирования соответствующего уровня иерархии. Второй подход к анализу и синтезу структур называется функциональным. Он отличается от объектного тем, что за основу структурного членения объекта берется функциональный признак, т. е. элементы структурируются не по уровню сложности, а по выполняемым функциям.

Третий этап - сбор данных прогнозного фона. Прогнозный фон - это совокупность внешних по отношению к объекту прогнозирования условий, существенных для решения задачи политического прогнозирования. Например, прогноз стабильности политической системы предполагает как необходимое условие учет прогнозов экономического развития на перспективу. Без этого рассчитывать на точность политического прогноза вряд ли возможно. При определении прогнозного фона широко используются результаты исследований других социальных наук.

Четвертый этап - построение динамических рядов показателей - основы, стержня будущих прогнозных моделей методами экстраполяции; возможно обобщение этого материала в виде прогнозных предмодельных сценариев. Динамический ряд - это временная последовательность ретроспективных значений переменной объекта прогнозирования. В свою очередь переменная объекта прогнозирования означает количественную характеристику объекта, которая принимается за изменяемую в течение периода основания и периода упреждения прогноза.

Пятый этап - построение серии гипотетических (предварительных) поисковых моделей методами поискового анализа профильных и фоновых показателей с конкретизацией минимального, максимального и наиболее вероятного значения. Как известно, содержанием поискового прогноза является определение возможных состояний объекта прогнозирования в будущем. К поисковым методам обычно относят экстраполяцию, а также историческую аналогию, написание сценариев, аналитический метод и другие.

Шестой этап - построение серии гипотетических нормативных моделей прогнозируемого объекта методами нормативного анализа с конкретизацией значений абсолютного (т. е. неограниченного рамками прогнозного фона) и относительного (т. е., привязанного к этим рамкам) оптимума по заранее определенным критериям сообразно заданным нормам, идеалам, целям. Цели и нормы должны быть реальными.

Седьмой этап - оценка достоверности и точности, а также обоснованности прогноза - уточнение гипотетических моделей методами опроса экспертов. В целом методами проверки достоверности прогноза следует считать его научную обоснованность, логическую доказательность, экспериментальную проверку и интуитивную очевидность.

Восьмой этап - выработка рекомендаций для решений в сфере управления на основе сопоставления поисковых и нормативных моделей. Изменения в области внутренней и внешней политики со всей очевидностью требует, чтобы при принятии политических решений максимально учитывались прогностические разработки. Это накладывает на политологов-прогнозистов огромную ответственность.

Девятый этап - разбор (экспертиза) подготовленного прогноза, и рекомендаций, их доработка с учетом обсуждения и сдача заказчику.

Десятый этап - вновь предпрогнозная ориентация на основе сопоставления материалов уже разработанного прогноза с новыми данными прогнозного фона и новый цикл исследования (прогнозирование должно быть таким же непрерывным, как целеполагание, планирование, вообще управление, повышению эффективности которого оно призвано служить).

При соблюдении принципов, методов и строгой последовательности действий можно получить достаточно точные прогнозы развития политической ситуации. Вместе с тем, политическая прогностика имеет своей целью выявить наиболее эффективные способы воздействия на протекание политических процессов. Эффективность прогнозов политических событий не может сводиться только к степени их достоверности, точности. Не менее важно знать, насколько тот или иной прогноз содействует повышению обоснованности, объективности, эффективности разработанных на его основе политических решений. Впрочем, это уже задачи экспертного политического знания.

Анализ процесса принятия решений субъектами международных отношений (системный анализ, теория игр и др.)

Задания для самоконтроля студентов

·               Почему в науке о международных отношениях преобладают качественные методы над количественными, теоретические над эмпирическими, историко‑описательные над историко-социологическими?

·               В чем отличие сравнительного анализа в науке о международных отношениях от сравнительной политологии?

·               Каковы сферы применения контент-анализа и когнитивного картирования в социологии международных отношений?

·               В чем достоинства и недостатки ивент-анализа?

·               В чем состоит специфика применения 'традиционных' методов эмпирической социологии (построение выборки, разработка методического инструментария и т. д.) в изучении международных отношений?

·               Какие из конкретных методов изучения международных отношений наиболее адекватны предмету социологии международных отношений? Почему?

3.1.4. Традиции и парадигмы в науке о международных отношениях

Теории международных отношений в истории социально-политических учений.

Одним из первых письменных источников, содержащих глубокий анализ отношений между суверенными политическими единицами, стала написанная более двух тысяч лет назад Фукидидом (471-401 до н. э.) 'История Пелопонесской войны в восьми книгах'.

Задавшись вопросом о причинах многолетней изнурительной войны между афинянами и лакедемонянами, историк обращает внимание на то, что это были наиболее могущественные и процветающие народы, каждый из которых главенствовал над своими союзниками. '... Со

времени мидийских войн и до последней они не переставали то мириться, то воевать между собою, или с отпадавшими союзниками, причем совершенствовались в военном деле, изощрялись среди опасностей и становились искуснее'. Фукидид говорит не только о господстве силы в отношениях между суверенными политическими единицами. В его работе можно найти упоминание и об интересах государства, а также о приоритетности этих интересов над интересами отдельной личности). Тем самым он стал в известном смысле родоначальником одного из наиболее влиятельных направлений в более поздних представлениях и в современной науке о международных отношениях.

В дальнейшем это направление, получившее название классического или традиционного, было представлено во взглядах Н. Макиавелли (1469-1527), Т. Гоббса (1588-1679), Э. де Ваттеля (1714-1767) и других мыслителей, приобретя наиболее законченную форму в работе немецкого генерала К. фон Клаузевица (1780-1831).

Так, Т. Гоббс исходит из того, что человек по своей природе - существо эгоистическое. В нем скрыто непреходящее желание власти. Единственным 'регулятором' межгосударственных отношений является, таким образом, сила, а сами участники этих отношений находятся в положении гладиаторов, держащих наготове оружие и настороженно следящих за поведением друг друга.

Разновидностью этой парадигмы является и теория политического равновесия, которой придерживались, например, голландский мыслитель Б. Спиноза (1632-1677), английский философ Д. Юм (1711-1776), а также упоминавшийся выше швейцарский юрист Э. де Ваттель. 'Именно это, - подчеркивает де Ваттель, - породило знаменитую идею политического равновесия, равновесия власти. Под этим понимают такой порядок вещей, при котором ни одна держава не в состоянии абсолютно преобладать над другими и устанавливать для них законы'.

Модернизм и традиционализм в парадигмах международных отношений.

Преемственность парадигм в изучении международных отношений и процессов

Марксистский анализ и неомарксизм.

Марксизм - философское, экономическое и политическое учение, основоположники которого - Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

Принципы марксизма:

·               Материальное производство - это основополагающий элемент в структуре общественного производства.

·               Потребности и интересы - как личные, так и общественные - имеют сложную исторически сложившуюся структуру.

·                Материальное производство имеет две стороны: производительные силы и производственные отношения.

·               Производительные силы, - это люди (человеческий фактор), впитавшие в себя культурный опыт всех предшествующих поколений, обладающие производственными навыками к труду и осуществляющие производство материальных благ; созданные обществом средства производства, а также организация труда, технология производства, техники и достижения науки. Показателем уровня развития производительных сил общества является производительность труда, измеряемая не только количеством продукции, создаваемым за единицу времени, но и ее качеством, а еще более - развитием и совершенствованием человеческого фактора, то есть всем тем, что служит удовлетворению постоянно развивающихся потребностей и интересов общества.

·               Категория общественно-экономической формации, то есть общества, находящегося 'на определенной ступени исторического развития, общества с своеобразным отличительным характером'.

·               Структура общественно-экономической формации характеризуется прежде всего категориями 'базис' и 'надстройка'.

·               Категория общественно-экономической формации позволяет выделить два аспекта в изучении истории общества: типологический и исторический.

·               Социальная революция означает глубокий переворот в социально-политической, экономической, и духовной жизни общества, когда осуществляется прежде всего переход от одной общественно-экономической формации к другой, более прогрессивной.

·               Революция есть двигатель общественного прогресса.

·               Движущими силами революции выступают те социальные группы и классы.

Тем самым национальный суверенитет, государственные интересы вторичны, ибо объективные законы способствуют становлению всемирного общества, в котором господствует капиталистическая экономика и движущей силой является классовая борьба и всемирно-историческая миссия пролетариата. 'Национальная обособленность и противоположность народов, - писали К. Маркс и Ф. Энгельс, - все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни'.

В свою очередь, В. И. Ленин подчеркивал, что капитализм, вступив в государственно-монополистическую стадию развития, трансформировался в империализм. В работе 'Империализм как высшая стадия капитализма' он пишет, что с завершением эпохи политического раздела мира между империалистическими государствами на передний план выступает проблема его экономического раздела между монополиями. Монополии сталкиваются с постоявно обостряющейся проблемой рынков и необходимостью экспорта капитала в менее развитые страны с более высокой нормой прибыли.

Неомарксизм - это особое течение общественной, в том числе философской, мысли 50-60-х годов нашего века, выражавшее тот большой интерес к творчеству Маркса и его философии, который был характерен для этого периода.

Принципы неомарксизма:

·               Реконструкция исторического материализма.

·               Анализ деформаций психической структура личности.

·               Понимание общества и его развитие как противоречивого результата деятельности человека - субъекта.

·               Потребности человека и  их удовлетворение.

·               Творческая активность человека как субъект практики и познания.

·               Важность преодоления отчуждения.

·               Социальные факторы, обусловившие различия марксизма и неомарксизма:

·               Победа антифашистских, демократических сил в войне.

·               Широкая вера в общественный прогресс, гуманизм, свободу, равенство.

·               Экономический подъем ('немецкое чудо'), достижения научно-технической революции.

·               Ощущение кризиса культуры, неприятие отчуждения буржуазности.

·               Тоска из-за несбывшихся надежд на радикальное преобразование общества после разгрома фашизма.

·               Подвергалась критике вся традиционная культура, особенно культура буржуазного общества, лишающая индивида внутренней свободы, наделенная 'угнетательской', подавляющей функцией.

Либерально-идеалистическая парадигма и неолиберализм.

Неолиберализм, стремящийся учесть и отразить в своих теориях все эти процессы, существенно отличается от канонической либерально-идеалистической парадигмы.

·               Во-первых, он выдвигает в центр всех своих концептуальных построений проблемы безопасности.

·               Во-вторых, акцентирует внимание на экономических проблемах.

·               В-третьих, фактически переносит в центр тяжести на моральные нормы как побудительную силу, основу и критерий регулятивных действий в международной политике.

·               В-четвертых, сближается по ряду позиций с неореализмом.

 Вслед за своими предшественниками, сторонники неолиберализма утверждают, что государство - не единственный, а иногда и не главный актор на международной сцене, которая становится все более доступной для транснациональных финансовых и промышленных групп, различного рода неправительственных объединений, террористических и криминальных организаций, профессиональных ассоциаций и даже отдельных индивидов. Сегодня любой из этих новых участников международных отношений может внести в них серьезные изменения, вынудить государства на непредусмотренные действия и даже вступить с ними в прямое соперничество.

   Отличие неолибералов заключается в том, что они не только усиливают это положение, но и делают его исходной основой для нового понимания безопасности.  Возросшие после окончания холодной войны и падения коммунизма возможности общения, обменов, передвижения, повышения уровня и качества жизни людей, связанные с распространением демократии, а также с новыми научными, технологическими, экономическими и социальными (в первую очередь - в области свобод и прав человека) достижениями, сопровождаются нарастающими опасностями из-за утраты прежних и отсутствия новых рычагов регулирования мирового порядка. В их числе 'хаос и затрагивающие огромные массы людей бедствия, порожденные насильственным распадом многонациональных государств; состояние стресса, в котором находятся традиционные союзы, сопровождающиеся разногласиями относительно того, как реагировать на распад государств и как включить бывшие коммунистические государства в новые структуры безопасности; международная преступность и терроризм; нестабильность, которую может породить распространение ядерного оружия:' (Адам Ротфельд).

Неолибералы, таким образом, в полном  соответствии с канонической  либерально-идеалистической парадигмой считают международное сотрудничество не только возможным, но и необходимым для достижения стабильности, социального прогресса и мирового порядка. Международные отношения в целом являются игрой с положительной суммой. Расширение и углубление международного сотрудничества, особенно в экономической области, позволяет каждому участнику получать выгоду от международных обменов независимо от размеров и пропорций такой выгоды.

Либерализму всегда было свойственно отдавать приоритет в оценке характера международных отношений и в рекомендациях по их регулированию нормам морали и права, а также созданию с этой целью институтов, призванных выполнять роль гарантов соблюдения указанных норм. При этом моральные и правовые принципы не противопоставлялись друг другу: право рассматривалось как свод ряда кодифицированных, формализованных моральных принципов и критерий оценки международных событий и как основа регулирования взаимодействий международных акторов.

Существенно важным отличием неолиберализма в этой области стало смещение акцентов в соотношении права, институтов и морали. ':Деятельность новых институтов часто оказывается бесплодной и не способствует решению назревших проблем:Их функции часто дублируются, что ведет к излишним расходам. То же самое относится к действующим нормам и процедурам', - пишет директор СИПРИ Адам Ротфельд. В данной связи подчеркивается необходимость регулирования международных отношений на основе прагматических решений, создаваемых ими прецедентов и процедур. Таким образом, основное предпочтение отдается моральным принципам, а в качестве главных критериев моральности выдвигаются либеральная демократия и права человека. При этом важно отметить, что неолиберализм не только продолжает, но в отдельных аспектах даже усиливает традиции рассмотрения внутригосударственных отношений как вторичных по сравнению с мировым социумом, с одной стороны, и отдельным индивидом - с другой. Именно мировому социуму и индивиду и должен, поэтому отдаваться приоритет при принятии тех или иных решений в области международных отношений.

Последнее положение кажется на первый взгляд полной противоположностью тому, что утверждает реалистическая парадигма, центральной темой которой является государство и его интересы. Однако в действительности противоположность неолиберализма вовсе не столь очевидна, ведь неолибералы все чаще делают акцент на государстве. Конечно в либеральной парадигме, как подчеркивает М. Дойл, государства по своей природе изначально представляют собой неодинаковые 'единицы', которые различаются по их отношению к индивидуальным правам человека. Эти различия так или иначе складываются на характере международной деятельности. Кроме того, с точки зрения либералов, цели государства, как и цели отдельного человека, сдвигаются в сфере защиты и обеспечения прав личности.

  Неолиберализм нередко называют рационалистским подходом, поскольку он ставит в центр своего рассмотрения рационального политика, руководствующегося не эмоциями, а расчетом в принятии политических решений. Для неолибералов - соображениями материального благосостояния и безопасности. Никаких иных факторов для неолибералов, по большему счету не существует - есть только экономические и властные интересы. Борьба за реализацию этих интересов и, следовательно, за максимизацию власти или богатства и определяет характер международно-политических процессов.

Впрочем, оценивая позиции сторонников либеральной парадигмы, не следует забывать и о том, что в целом неолибералы по ключевым позициям (анархичность международных отношений, ведущая роль государства, значение власти и силы) гораздо ближе к неореализму, чем к традиционным либералам-идеалистам. Неолиберализму нужно сильное государство, чтобы противостоять требованиям классовых организаций, и ограничение его роли в регулировании концентрации экономической силы. Неолиберальное государство не развивает местный рынок, оно переориентирует производство на международный рынок.

Политический реализм и неореализм.

Центральными для теории политического реализма, одним из самых авторитетных представителей которой стал в 30-е и особенно в послевоенные 40-е годы Г. Моргентау, являются 'понятие интереса, определенного в терминах власти', и связанные с ним понятия баланса сил, геополитической стратегии и т. п. В неореализме, основные идеи которого сформулировал в конце 70-х годов К. Уолц, эти акценты несколько смещены. Отстаивая структурное понимание силы, неореализм не сводит ее к военному компоненту, а включает в нее также экономическую, информационно-коммуникативную, научную, финансовую и производственную составляющие. В нем нашли место и другие новые для этой парадигмы положения, например о взаимозависимости, о внетерриториальной сущности нового, гораздо более эффективного, чем прежний, типа власти - власти над идеями, кредитами, технологиями, рынками и др. И все же сама суть реалистического подхода с характерным для него пониманием мировой политики как бескомпромиссной борьбы государств за власть и влияние остается прежней.

Одним из исходных для политического реализма является положение об анархической природе международных отношений. С этой точки зрения, именно анархичность отличает их от внутриобщественных отношений, построенных на принципах иерархии, субординации, господства и подчинения, формализованных в правовых нормах, главной из которых является монополия государства на легитимное насилие в рамках своего внутреннего суверенитета. Анархичность же международных отношений, по мнению сторонников политического реализма, проявляется в двух главных аспектах. Во-первых, это отсутствие общего правительства, единой правящей во всем мире структуры, распоряжения которой были бы обязательны для неуклонного исполнения правительствами всех государств. Во-вторых, это неизбежная для каждого государства необходимость рассчитывать только на себя, на собственные возможности в отстаивании своих интересов. Приверженцы парадигмы политического реализма исходят из того, что при отсутствии верховной власти, правовых и моральных норм, способных на основе общего согласия эффективно регулировать взаимодействия основных акторов, предотвращать разрушительные для них и для мира в целом конфликты и войны, природа международных отношений не претерпела существенных изменений со времен Фукидида. Поэтому следует оставить все надежды на реформирование данной сферы, на построение международного порядка, основанного на правовых нормах, коллективной безопасности и решающей роли наднациональных организаций. Никто, кроме самого государства (в лице его политического руководства), не заинтересован в его безопасности, укрепление которой - а следовательно, и усиление государства, его власти как способности оказывать влияние на другие государства - остается главным элементом его национальных интересов. В рамках указанной парадигмы все это означает, что главным содержанием рациональной теории, исследующей международные отношения, остается изучение межгосударственных конфликтов и войн, а ее центральной проблемой - проблема безопасности. При этом безопасность рассматривается прежде всего в ее военно-силовом и государственно-центристском виде. В этом случае внимание концентрируется на 'дилемме безопасности', в соответствии с которой чем большей безопасности добивается для себя одно государство (или один союз государств), тем в меньшей безопасности оказывается другое государство (или союз).

Несколько забегая вперед, заметим, что если первая позиция реалистов относительно анархической природы международных отношений разделяется практически всеми направлениями международно-политической науки, то этого нельзя сказать о второй позиции. Так, даже для близкой к политическому реализму 'английской школы' теории международных отношений наиболее характерным всегда был анализ международной среды как относительно целостного 'общества', в котором господствуют единые нормы поведения его членов - государств. В своей наиболее известной работе - 'Анархическое общество' X. Булл высказывает взгляды, близкие, с одной стороны, политическому реализму, а с другой - получившему распространение в 90-е годы так называемому конструктивистскому направлению в науке о международных отношениях. При этом речь не идет об экстраполяции государственной модели. Международное 'общество', с позиций сторонников 'английской школы', предстает как хотя и единый, но далеко не однородный социум, поэтому теория международного 'общества' не противоречит представлениям об анархичности международных отношений (хотя о степени этой анархичности ведутся интенсивные дискуссии). Следует также отметить, что она стимулирует исследование природы этих отношений.

Новые явления в международных взаимодействиях, на которые обратили внимание сторонники либеральной парадигмы, заставили теоретиков неореализма смягчить одно из своих положений и видоизменить другие. Так, Колин Грей говорит об уменьшении значения военной силы, по крайней мере, в решении вопросов, связанных с ядерным оружием. С другой стороны, Барри Бузан и Джон Миршаймер отмечают, что сегодня неореализм должен обратить особое внимание на изучение этнических конфликтов и их влияния на трансформацию международной системы.

3.1.5. Современные теоретические направления и школы в науке о международных отношениях

Геополитический и цивилизационный подходы в изучении международных отношений.

Теории циклов в науке о международных отношениях.

Возникновение и функционирование великих держав в рамках глобального геополитического процесса Модельски и Томпсон описывают в терминах циклического развития. Авторы рассмотрели траекторию движения мировой политики за последние 1000 лет, и пришли к выводу, что вся её история - цепь неудачных попыток построения мировой империи. Однако благодаря 'постоянно усложняющимся моделям глобального лидерства эта траектория смещается в направлении большей и большей демократизации форм глобальной организации' Модельски и Томпсон признают наличие в глобальной политике функции лидерства нации-государства. Основополагающим в данной концепции является вопрос о том, почему одни государства выходят в мировые лидеры, а другие (челенджеры), ранее претендовавшие на мировое господство, приходят в упадок.

Глобальное лидерство государства понимается авторами как позиция, узаконенная ходом системного коллективного процесса, а не просто результат индивидуальных усилий, мощности государства или превосходства его производственного потенциала. Модельски и Томпсон рассматривают причины, по которым одни государства выходят в глобальные лидеры, а другие (челенджеры), вынуждены уступить им место. Нация-государство превращается в глобального лидера, если она:

·               Успешно прошла процесс отбора;

·               Приобрела или обнаружила качества, необходимые для занятия этой позиции: наличие политико-стратегических организаций глобального радиуса действия, передовой экономики, открытого общества, чувствительности к мировым проблемам.

Соответственно, челенджеры не становятся лидерами так как:

·               Им не удается благополучно преодолеть все стадии отбора;

·               У них нет необходимых характеристик.

Кроме того, авторы вводят понятие 'длинного цикла' или 'цикла лидерства' глобальной политики - базовой единицы наблюдения, временного промежутка, который характеризует подъем или упадок лидирующей мировой державы. Смена таких циклов  периодически  изменяет геополитическую структуру  мира (мировой порядок), способствую выдвижению  новых великих держав и зон их влияния.  Продолжительность  одного  длинного цикла  мировой политики  составляет  около 110 лет. Подъем великой державы Модельски и Томпсон называют этапом обучения, а упадок - этапом лидерства. Каждый из этих этапов разбивается на четыре фазы, каждая из которых длится поколение (по Модельски - 25 лет).

Первый этап (обучение) включает:

1) 'Определение повестки дня', т. е. определение основных мировых проблем, требующих решения;

2) 'Построение коалиций', т. е. создание объединений союзников вокруг держав, претендующих на глобальное лидерство;

3) 'Макрорешение', т. е. принятие решений на мировом уровне посредством войны или более демократическими методами, ведущими, так или иначе, к ослаблению челенджеров и укреплению глобального лидера на своих позициях;

4) 'Исполнение', т. е. проведение данных решений в жизнь при легитимном лидерстве державы.

Второй этап (упадок):

1) мировая война,

2) поражение великой державы,

3) утрата мировой легитимности,

4) распад.

Таким образом, когда одна держава проходит процесс обучения и выходит в глобальные лидеры, предыдущий глобальный лидер проходит параллельно ей 4 фазы упадка.

В основе мирового лидерства, согласно данным авторам, лежат следующие факторы: мобильные военные силы, передовая экономика, открытое общество, реагирование на мировые проблемы при помощи нововведений. При этом под нововведениями понимаются не только новые продукты и технологии их производства, но и открытие новых рынков и источников сырья, а также создание пионерных форм организации бизнеса. При этом названные факторы появляются не одновременно, а в фазовом порядке. Так, на этапе 'принятие решений на макро-уровне - мировая война' следует делать упор на развитие мобильных военных сил. На этапе 'проведение решений в жизнь - положение великой державы' главное - передовая экономика и ее место в международном разделении труда. 'Определению основных проблем - утрате легитимности' соответствует наращивание инновационного потенциала и гибкость в подходе к новым проблемам. Фаза 'создание коалиций союзников - распад' требует ресурсов открытого общества.

Таким образом, рассмотрев теорию циклического развития глобального лидерства Модельски и Томпсона, мы можем прийти к следующим выводам.

Авторы обогатили науку о международных отношениях ещё одной теоретической моделью длинных циклов эволюции глобальной политики. Они выявили основные характеристики стран, борющихся за мировое господство, выделили некоторые тенденции борьбы стран за мировое господство и даже попытались сделать прогноз.

Однако эта модель очень общая, не подлежит фальсификации и с трудом перекладывается на реальные международные отношения. Кроме того, ныне в науке международных отношений господствует представление о мире как о многополярном, следовательно, рассуждения о глобальном лидерстве одной державы несостоятельны.

Исходя из вышесказанного, мы можем сказать, что Модель циклического развития глобальной политики Дж. Модельски и У. Томпсона является попыткой выведения макротеории международных отношений, однако, в настоящее время не может быть признана состоятельной.

Теории международных режимов в изучении международных отношений и процессов.

Системный анализ в изучении международных отношений и процессов.

К сторонникам концепции мировой системы относятся Кеничи Омае, Иммануил Уоллерстайн, Энтони Гидденс, Лесли Склэр, Мортон Каплан и др. исследователи. Наиболее интересной является концепция Уоллерстайна, представленная в работе 'Современный мир-система. Т. 1. Капиталистическое земледелие и возникновение европейского мира-экономики в шестнадцатом веке', вышедшая в I974 г. и удостоенная премии Питирима Сорокина как лучшая социологическая работа года, вызвала большой интерес среди историков и социологов США и Западной Европы. В настоящее время И. Уоллерстайн - президент Международной социслогической ассоциации, директор Центра Фернана Броделя по изучению экономик, исторических систем и цивилизаций при Университете штата Нью-Йорк (г. Бингемптон). Центр с 1977 года издаёт журнал 'Ревью' ('Review').

Главной особенностью мир-системного подхода является выделение единиц больших, чем отдельное общество, что роднит его с 'цивилизационным подходом'. Но в основу выделения этих образований мир-системники (по крайней мере на начальных этапах развития этого подхода) клали не культуру, а экономику, что сближало их с материалистическим пониманием истории.

    Впервые термин 'мир-экономика' был употреблён Ф. Броделем, но целостная концепция мир-системного анализа (МСА) была разработана не им, а И. Уоллерстайном, который уделял особое внимание 3 аспектам:

 1) возникновение капитализма,

 2) сущность 'реального социализма',

 3) будущее человечества.

    Концепции зависимости были исходным пунктом для мир-системного подхода в том его варианте, который был создан И. Уоллерстайном. Единственной социальной реальностью он считает 'социальные системы', которые подразделяются им на мини-системы и миры-системы. В свою очередь, миры-системы делятся на миры-империи и миры-экономики. Три основных вида социальных систем основаны на трех различных способах производства.

    Мини-системы - относительно небольшие, высоко автономные единицы с четким внутренним разделением труда и единой культурой. Они не входят в какие-либо системы более высокого уровня и не платят регулярной дани. Основаны мини-системы на способе производства. Будучи единственными в эпоху охоты и собирательства, мини-системы впоследствии сосуществовали с мирами-системами затем были вытеснены ими и к настоящему времени исчезли.

Мир-система - социальная система, имеющая границы, структуру, правила легитимации и согласованность. Это - организм, чья жизнь определяется конфликтующими силами; организм, имеющий жизненное пространство, сверх которого его характеристики меняются в одном отношении и не меняются в другом. Критерий мира-системы - самодостаточность его существования. 'Мир - система' - не 'мировая система', а 'система', являющаяся 'миром'. Самодостаточность - теоретический абсолют (как вакуум), не существующий в реальности, но делающий измеримыми явления реальности.

Наиболее устойчивые миры-системы - 'миры-империи' (Китай, Рим и т. д). Способ производства, являющийся их основой, - редистрибутивно-даннический или просто даннический.

Наряду с мирами-империями возникают иные миры-системы - миры-экономики. Мир-экономика - это система, принципиально отличная и от мини-системы, и от мира-империи. В мире-экономике нет социальных ограничений для развития производства, что становится возможным, по Валлерстайну, при освобождении экономики из-под диктата политической власти. Такой диктат - сущность мира-империи. Его упразднение это победа нового 'способа производства' - капиталистического. Непрочные миры-экономики прошлого быстро гибли, трансформируясь в миры-империи. Такова судьба миров-экономик Китая, Персии, Рима и других. Они также находятся вне поля зрения И. Уоллерстайна - он исследует один и только одну мир-систему: современный мир-систему (СМС), она же - капиталистический мир-экономика (КМЭ), единственный из миров-экономик, не только выживший, но и победивший остальные социальные системы, 'втянув' их в себя.

Возникновение КМЭ относится к XVI веку. Капиталистический мир-экономика базируется на обширном разделении труда (в меньшей степени обусловленном географически, в большей - социально). Его составные части - ядро, полупериферия и периферия. В разработке проблем отношения центра и периферии И. Уоллерстайн следует за сторонниками концепции 'зависимого развития'.

В рамках мир-экономики выделяются группы обществ, образующих центр, периферию и полупериферию системы. Группируются они не по географической близости, а по характеру связей. Внутри центра капиталистической мир-экономики устанавливаются отношения кооперации и конкуренции. Между центром и периферией - отношения эксплуатации и зависимости. Полупериферия, как явствует из названия, находится с центром и периферией в отношениях смешанного типа.

В теории Уоллерстайна тенденции сдвига к транснациональной экономике и транснациональной политике трактуются на основе дихотомического различения совокупности автономных единиц и системы связей между единицами. Общественные изменения рассматриваются преимущественно как процессы на супранациональном уровне (возникновение сети интернациональных связей), на уровне национальном изменения не носят радикального характера (постоянство национально-государственной определенности социальной организации единиц в системе), на субнациональном уровне (процессы внутри единиц) процессы вообще не рассматриваются как системные изменения.

Таким образом, логическая структура модели мировой системы сводит наблюдаемые изменения к схеме: 'международное разделение труда + межгосударственный баланс сил и интересов'. Наиболее релевантными теории Уоллерстайна оказываются тенденции роста международной торговли и числа межправительственных организаций, но остальные тенденции контингентного сдвига начала - середины XX в. практически не моделируются этой схемой. Данная логическая структура не требует в добавление к термину 'интернациональное' использовать термин 'глобальное'. Поскольку между процессами вне национально-государственных границ и внутри этих границ предполагается принципиальная разница, парадигмой изменений служит дихотомия 'национальное - интернациональное', а не дихотомия 'локальное - глобальное', игнорирующая роль национальных границ.

В работе 'Глобализация или Переходный возраст?' (2000) Уоллерстайн пишет: 'этот дискурс является в действительности гигантской лжеинтерпретацией (misreading) современной реальности - обманом, навязанным нам властными группами и, даже хуже, обманом, который мы навязали сами себе, зачастую от отчаяния'. Уоллерстайн предлагает интерпретировать эмпирически фиксируемые общественные изменения как переход (transition) капиталистической мир-системы в фазу кризиса, начало которой приходится на 1967 - 1973 гг. Данная фаза представлена как неизбежная часть жизненного цикла (зарождение - расцвет - кризис) мир-экономики, возникшей около 1450 г.

Энтони Гидденс рассматривает мировую систему в русле концепции глобализации. Глобализация Гидденсом определяется как 'интенсификация распространяющихся на весь мир (worldwide) социальных отношений, которые связывают удаленные места (localities) таким образом, что локальные события формируются событиями, происходящими за много миль от них, и наоборот'. Гидденс рассматривает глобализацию как прямое продолжение модернизации, считая, что современности (Modernity) внутренне присуща глобализация. Поскольку модернизация, согласно Гидденсу, заключается в автономизации социальных отношений от локальных условий взаимодействий, то распространение действия де-контекстуализирующих институтов на весь мир логично считать продолжением модернизации в форме глобализации. Современная социальная система формируется в четырех институциональных измерениях, и, соответственно, глобализация также рассматривается в четырех измерениях:

·                     мировая капиталистическая экономика,

·                     система национальных государств,

·                     мировой военный порядок,

·                     международное разделение труда.

В то время Гидденс не придает значение социокультурным факторам, хотя впоследствии затрагивает и их. На первый взгляд, теория Гидденса близка теории мир-системы Уоллерстайна. Отличие заключается в том, что в модели Гидденса трансформация системы происходит не только на уровне системных связей (глобальном), но и на уровне связываемых элементов системы - 'местных событий' (локальном). Если для Уоллерстайна локальный внутриобщественный уровень социальных отношений автономен и не связан с мир‑системными изменениями, то для Гидденса они находятся в неразрывной связи. При этом он отдает приоритет глобальному уровню. Проблему - соотношения понятий: 'интернационализация' и 'глобализация' он решает в пользу глобализации.

Центральным понятием теории Лесли Склэра является - категория 'транснациональные практики'. По его мнению, глобализация - это формирование системы транснациональных практик, автономизирующихся от условий внутри национальных государств и национально-государственных интересов в международных отношениях. В этом его теория пересекается с концепцией 'постмеждународной политики и постмеждународных отношений' Джеймса Розенау. Согласно последнему в международной политике существует 2 мира:

·                     Мир национальных государств, где господствуют традиционные национально-государственная идентичность, гражданская лояльность и политическое представительство в международных организациях.

·                     Мир других (ТНК, конфессий, этнических групп и пр.) акторов, где господствует утилитарная или примордиальная лояльность, корпоративная или групповая идентичность, избирательное представительство.

Эти миры существуют параллельно, но для первого мира есть физическое измерение, для второго - нет.

Согласно Склэру, 'глобализация' разворачивается в негосударственных сферах:

·                     на уровне экономики это - ТНК, ТНБ

·                     на уровне политики - транснациональный класс капиталистов,

·                     на уровне идеологии и культуры - консьюмеризм (идеологизированная экономическая практика или коммерциализированная идеологическая практика).

Транснациональные практики способствуют формированию системы транснационального капитализма, релятивизирующего национально-государственные границы. В отличие от Розенау, Склэр считает данную систему моноцентричной, в отличие от Уоллерстайна - не связанной деятельностью национальных государств. Термин 'глобальное' соединяет в себе понятия 'интернациональное' и 'транснациональное', а термин 'локальное' - понятия 'национально-государственное' и 'субнациональное'.

Мортон Каплан же, предложил полюсную модель мира. Он обосновал 6 моделей международной системы:

·                     модель баланса сил;

·                     модель гибкой биполярной системы;

·                     модель жесткой биполярной системы;

·                     модель универсальной системы;

·                     модель иерархической системы;

·                     модель системы единичного вето.

Причем, он подчеркнул, что все эти модели, кроме первых двух, являются эвристическими, никогда не воплощались в истории.

По предпочтениям самого Каплана, наиболее опасной является биполярная модель - неуничтожимость противостояния Суши и Моря, Востока и Запада, борьбы тоталитарных и либеральных идеологий. С точки зрения геополитического равновесия и устойчивости мира, эта модель - самая неустойчивая. Напротив, самой удобной, по мнению Каплана, является многополярная система. В ней непродолжительный и неяростный характер конфликтов. Нет тенденции разрастания до войн.

Вклад отечественной науки в теорию международных отношений.

Одними из первых, кто обратил внимание на необходимость развития этого направления в советской науке о международных отношениях, были Ф. М. Бурлацкий, А. А. Галкин и Д. В. Ермоленко. Бурлацкий и Галкин рассматривают социологию международных отношений как составную часть политической науки. Отмечая, что традиционные дисциплины и методы исследования международных отношений оказались недостаточными и что данная сфера общественной жизни в большей мере, чем любая другая, нуждается в комплексном подходе, они считают, что лучше всего этой задаче отвечает системный анализ. Он, по их мнению, составляет главную особенность социологического подхода, дающую возможность рассматривать международные отношения в общетеоретическом плане. Система международных отношений понимается ими как группирование государств на основе критериев социально-классового, социально-экономического, военно-политического, социокулътурного и регионального порядка. Главным из них является социально-классовый критерий. Поэтому основные подсистемы системы международных отношений представлены капиталистическими, социалистическими и развивающимися государствами.

В. Д. Ермоленко в своем понимании рассматриваемой дисциплины также исходил из макросоциологической парадигмы, которую однако трактовал более широко: 'и как совокупность

генерализаций, и как комплекс концепций и методик'. По его мнению, социология международных отношений - это социологическая теория среднего уровня, в рамках которой вырабатывается свой специальный понятийный аппарат, а также создается ряд частных методик, позволяющих проводить эмпирические и аналитические исследования в области функционирования, статики и динамики внешнеполитических ситуаций, международных событий, факторов, явлений и т. д.

3.1.6. Участники международных отношений

Многомерность пространства международных отношений и многообразие субъектов. Понятие международного сообщества как субъекта международных отношений.

Классификация субъектов международных отношений. Специфика социальных взаимодействий субъектов международных отношений (экономические, социальные, дипло­матические, идеологические и другие связи).

Нация и государство как участники международных отношений. Атрибутивные признаки государства

Национальные интересы как основа внешнеполитической деятельности государства.

Категория 'национальный интерес' занимает центральное место в современной теории международных отношений и, более того, в политической науке в целом. Известна, например, ставшая классической фраза У. Черчилля. Охарактеризовав в свое время Россию как 'загадку, окутанную тайной и помещенную внутрь головоломки', Черчилль, однако, продолжил свою мысль, заметив: 'Возможно, существует ключ к разгадке этой тайны. Этот ключ - российский национальный интерес'. Такая трактовка, бесспорно, открывает путь к систематическому исследованию внешнеполитического процесса. Деятельность государства на международной арене обретает логику, если представить ее как более или менее последовательную и внутренне согласованную цепочку действий на разных направлениях и в разных географических регионах, в ходе которых реализуются национальные интересы.

Однако немедленно возникает принципиально важный вопрос: что такое национальный интерес, каково его содержание и как он соотносится с интересами тех или иных социальных слоев, политических групп, лоббистских формирований, сопряженных с теми или иными секторами экономики? При этом исследователи неоднократно отмечали, что каждая социальная группа или прослойка склонна трактовать свои собственные интересы как 'общенациональные' или даже 'общечеловеческие'. В научной и публицистической литературе существуют две основные трактовки понятия 'национальный интерес', представляющие собой полярные точки зрения, но есть и многочисленные концепции, сочетающие в той или иной мере элементы как одного, так и другого подхода.

Первая, либеральная, интерпретация распространена в демократических обществах и предполагает, что национальный интерес формируется как некое обобщение интересов граждан. Внешнеполитические задачи государства и, следовательно, государственные интересы, в том числе в области внешней политики, заключаются, согласно этой концепции, в обеспечении интересов граждан, прежде всего их потребности во внешней безопасности - экономической, политической и военной. Считается, что государство должно также защищать основные базовые ценности общества, обусловленные его демократической природой и разделяемые большинством населения. Можно предположить, что такого рода механизмы определяют, хотя и не полностью, существенные особенности формирования внешней политики развитых демократических государств. Они возникают при наличии достаточно зрелого и влиятельного гражданского общества, а также при условии, что государство реализует, в том числе и в области внешней политики, мандат, получаемый от граждан.

Социальная группа как актор международных отношений. Конфессии и социальные классы в международных отношениях.

Межправительственные и неправительственные организации в международных отношениях.

Особая роль в решении общемировых проблем принадлежит международным организациям. Их история насчитывает не одну сотню лет. Но подлинный прорыв в этой сфере международных отношений произошел после Второй мировой войны, когда родились ООН и ее специализированные учреждения. Только в сфере международных экономических отношений было создано в послевоенные годы несколько десятков межправительственных организаций. В их числе такие известные и влиятельные, как Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ, подписано в 1947 г. - ныне Всемирная торговая организация, ВТО), внесшее крупный вклад в либерализацию международной торговли товарами и услугами; учрежденный в 1944 г. Международный валютный фонд - организация, сформировавшая механизм регулирования международных валютных отношений, платежных балансов, внешней задолженности государств, и многие другие.

60-е годы были отмечены новой волной в создании народных экономических организаций. По инициативе развивающихся государств, поддержанной бывшими социалистическими странами, возникло более десятка различных международных структур, главным образом под эгидой ООН. Среди них -  Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), Комиссия ООН по промышленному развитию (ЮНИДО) и ряд других. Их главная миссия - содействие экономическому развитию государств развивающегося мира, предоставление им со стороны стран Запада технической, финансовой и иной помощи в целях устранения наиболее заметных очагов голода, нищеты, болезней, ликвидации неграмотности, уменьшения безработицы.           

Что же касается непосредственно проблем окружающей среды, природных ресурсов, демографии, то вплоть до начала 1 970-х годов в мире практически не было международной организации, которая непосредственно занималась этими проблемами. И только в 1972 г. в Стокгольме была созвана первая в истории международная конференция ООН по окружающей среде, на которой была принята Декларация, содержащая 26 принципов и 120 рекомендаций правительствам по актуальным вопросам экологической политики. Одновременно решением Генеральной Ассамблеи ООН была создана Программа ООН по окружающей среде (ЮНЕП) - специализированная международная организация. Ассамблея предоставила ЮНЕП широкие полномочия, для реализации которых были созданы Совет управляющих в составе 58 государств-членов, Межучрежденческий совет ООН по координации деятельности в области окружающей среды и добровольный фонд в 100 млн. долл. на первые пять лет. Главная задача ЮНЕП заключалась в руководстве программами и проектами и обеспечении согласованной деятельности международных организаций как в системе ООН, так и вне ее, направленной на восстановление и охрану природной среды.

За годы своего существования ЮНЕП превратилась в авторитетную организацию, внесшую крупный вклад в развитие международного экологического сотрудничества. Она сумела привлечь внимание правительств к таким острым проблемам, как загрязнение воздуха и воды, обезлесение, наступление пустынь, нарушение озонового слоя Земли, режим региональных морей. Ей принадлежит ведущая роль в разработке ряда глобальных региональных стратегий и программ. ЮНЕП выступила координатором и главным спонсором экологических программ и проектов, выполняемых продовольственной и сельскохозяйственной организацией ООН (ФАО), Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), организацией ООН по оказанию помощи при стихийных бедствиях (ЮНДРО), Международной организацией труда (МОТ), Организацией ООН по образованию, науке и культуре (ЮНЕСКО) и рядом других.

Важной функцией ЮНЕП является глобальная оценка состояния окружающей среды и природных ресурсов, информирование об этом правительств и населения. Ее усилиями созданы Глобальная система мониторинга окружающей среды, работающая на основе получаемых из космоса данных, касающихся обитаемости Земли, программа 'Земной патруль', предусматривающая сбор и оценку текущих данных о состоянии окружающей среды, Глобальная информационная база данных о ресурсах Земли. Под руководством ЮНЕП ведется разработка Глобальной программы оценки экологических угроз и риска для населения на глобальном и региональном уровнях.

ЮНЕП явилась инициатором и организатором многих международных конференций и встреч глав правительств по экологическим и тесно связанным с ними проблемам мирового развития. За последнюю четверть века состоялось несколько десятков такого рода форумов ООН. Их значение состоит в том, что они позволяют правительствам не только оценивать состояние экономической, социальной, экологической, демографической ситуации в мире, но и вырабатывать конкретные программы действий на годы вперед.

К числу наиболее крупных международных акций 80-х годов относятся Конференция ООН по окружающей среде в Найроби (1982 г.), Всемирная промышленная конференция по экологическому управлению (1984 г.), Международная конференция по народонаселению в Мехико (1984 г.). Но наиболее значительным событием этого десятилетия явилось рассмотрение и одобрение Генеральной Ассамблеей ООН уже упоминавшегося Доклада Всемирной комиссии ООН по окружающей среде и развитию. Предложенная в нем концепция устойчивого развития объединила в одном пакете такие цели, как изменение качества экономического роста, сохранение ресурсов, обеспечение стабильного  уровня населения, устранение нищеты. Таким образом, была заложена основа для выработки новой стратегии мирового развития на перспективу.            

Крупнейшей акцией последнего десятилетия XX явилась Конференция ООН по окружающей среде и развитию, состоявшаяся в 1992 г. в Рио-де-Жанейро с участием глав государств и правительств более 170 стран мира. Конференция приняла совместно выработанный документ 'Повестка дня на XXI век' - программу действий, направленных на реализацию правительствами концепции глобального устойчивого развития. Состоящая из 40 разделов программа предусматривает широкий комплекс мер, начиная с восстановления заброшенных земель и кончая улучшением технологии производства энергии и аграрной продукции. Была создана Комиссия ООН по устойчивому развитию (КУР) в качестве стратегического форума для обсуждения экономических аспектов устойчивого развития. Комиссия призвана обеспечить руководство деятельностью, охватывающей четыре приоритетные области: пресная вода, Мировой океан, земные ресурсы, включая леса, устойчивое энергопользование.

Конференция активизировала деятельность правительств по осуществлению намеченной программы. К 1996 г. 117 государств создали национальные комитеты по ее реализации. В 90-е годы был заключен ряд крупных межправительственных соглашений по обеспечению безопасности биотехнологий, защите рыбных ресурсов и морской среды, подписана Базельская конвенция по десертификации продукции в соответствии с новыми экологическими требованиями и другие важные документы.

В 90-е годы также состоялись крупные глобальные и региональные конференции ООН по народонаселению. В отличие от прошлого на этих форумах возобладал интегральный подход к демографической, экологической и экономической политике, при котором стабилизация населения рассматривалась как одно из важных условий устойчивого развития стран Африки, Азии и Латинской Америки, устранения в них бедности и нищеты.

Одна из трудностей, с которыми сталкиваются правительства в решении общемировых проблем, - дефицит финансовых ресурсов, особенно в развивающихся странах. По расчетам Секретариата Конференции в Рио-де-Жанейро, для того, чтобы достичь целей, провозглашенных 'Повесткой дня на XXI век', развивающимся странам потребовалось бы только в 90-х годах дополнительно 600 млрд. долл., а необходимая помощь со стороны  Запада оценивалась в 125 млрд. долл., что вдвое больше всего объема помощи, полученной развивающимися государствами в начале 90-х годов. Подобные цифры были расценены авторитетными экспертами как завышенные, абсолютно нереальные и затем были сильно скорректированы. Очевидно, что реализация многих целей указанной программы будет отложена на будущее,  когда для этого созреют необходимые финансовые и другие предпосылки.

Транснациональные корпорации как участники международных отношений.

Политические партии, социальные движения и группы давления как участники международных отношений.

При анализе действий субъектов международных отношений деятельность политических партий упоминают очень редко, отводя ей периферийную роль не только по отношению к национальным правительствам и межправительственным организациям, но также по отношению к ТНК и широким общественным движениям. Более того, ряд теоретиков, подчеркивая снижение роли национальных государств в структурировании международных отношений на современном этапе и возрастание роли негосударственных субъектов (СМИ, неправительственные организации и т. д.), политические партии фактически не рассматривают. Игнорирование деятельности политических партий как субъектов международных отношений в современных концепциях можно объяснить только тем, что сама эта деятельность неоднозначна и многомерна, что ее различные аспекты находятся во взаимном противоречии и к тому же связаны структурными ограничениями тех подсистем международной жизни, где они развертываются. Наметившийся переход западных обществ к постиндустриальной фазе развития ведет к неизбежной трансформации политических партий, что значительно усложняет анализ деятельности последних в силу изменения родовых признаков партий (позволяющих отличать партии от других политических объединений), которые на международной арене и так не всегда четко проявлялись.

Политические партии формировались в странах Запада как самоорганизующиеся социальные системы, имеющие своей целью продвижение в выборные органы и (посредством последних) на государственные должности лиц, имеющих притязания на властные полномочия. По определению Мориса Дюверже, это партии парламентского происхождения, где завоевание места в политических ассамблеях составляет сущность функционирования партии: 'сама причина ее существования и высшая цель ее жизни'. Партии были кооперациями независимых кандидатов, имевших в своей основе генетические связи - общность социального происхождения и ее производные: сходство условий жизни и социальных интересов. Лишь с появлением рабочих и крестьянских партий (получивших названия в терминах идеологической ориентации: социал‑демократические и социалистические), партии приобретают черты, характерные для индустриального общества: постоянно действующую организованную структуру (с четко выраженной дифференциацией ролей), а также атрибутивные свойства: футуристичность и мобилизационность. В основе организационного строения партий доминировали два принципа (отсюда, М. Дюверже подразделял их на кадровые и массовые), но в обоих случаях партии перестали быть ассоциациями лиц, претендующих на обладание политической властью, обзавелись административным аппаратом (правда, в кадровых партиях аппарат выполнял не столько управленческие, сколько координирующие функции). При наличии альтернативных путей дальнейшего общественного развития партии должны были представить общезначимый проект будущего: достижение или сохранение такой модели общественного устройства, которая бы обеспечивала комфортное состояние определенным социальным группам.

Деятельность по реализации указанного проекта включает в себя мобилизацию материальных (исключенных из общественного потребления и накопления) и нематериальных (подчинение и организация разрозненных социальных сил, разработка доктрин и социально-политических технологий и т. д.) ресурсов, требует замены ассоциативного объединения отдельных лиц иерархической системой, ограничивающей свободу политической деятельности членов партии. Альтернативность путей дальнейшего развития предусматривает конкуренцию не менее двух глобальных проектов будущего, предусматривающих кардинально иную организацию всей общественной жизни. В отсутствии принципиально иной модели общества, которая воспринимается как реально достижимая, мобилизация ресурсов становится весьма проблематичной. Как справедливо отмечали В. В. Ильин и А. С. Панарин, функции социального представительства и глобального проектирования отсутствуют, когда не существует политики как технологии изменения группового статуса. Партии, конечно, представляют интересы определенных социальных групп и слоев в условиях, когда существующая организация общественной жизни представляется единственно возможной, но тогда от их деятельности социальные группы мало что приобретают (или теряют), и вложение ресурсов в партии выглядит малопривлекательным. С исчезновением 'второго' мира альтернативных моделей общественного устройства фактически не существует (за исключением традиционного и религиозного, но они в силу жесткого воздействия социальных норм на поведение индивида мало где популярны). Не получая необходимой ресурсной поддержки от населения, партии ищут другие источники существования (в сохранении партийной жизни заинтересованы функционеры), и здесь все большее значение имеет материальная помощь конкурирующих экономических агентов, в том числе, и международных. В то время, когда политическая организация международных отношений все в большей степени становится моноцентричной, экономическая подсистема, хотя и структурируется от центра к периферии, имеет несколько параллельных иерархий, конкурирующих между собой и делающих ставки на определенные политические силы в различных странах. В этой сфере партии стали оказывать серьезную конкуренцию традиционному лоббизму, т. к., имея своих представителей во властных структурах различных уровней, могут обеспечить последовательную реализацию долгосрочных проектов. Вместе с тем, пока еще не действуют международные объединения партий, основанные на сходстве идеологических доктрин.

Родоначальниками межпартийной кооперации на основе сходства идеологических доктрин были европейские социал-демократические партии (Интернационал), к которым впоследствии присоединились партии других континентов. Несмотря на то, что социал-демократия имела в различных странах схожую социальную базу, основой кооперации на международной арене были уже не генетические связи, а связи комплиментарности (симпатии, вызванной сходством конечных целей и оценок текущих событий) и солидарности (включавшей взаимопомощь). Генетически социальные группы больше привязаны к своему обществу и территории, нежели к социальным группам, имеющих схожее положение в других обществах. Не случайно во время Первой мировой войны почти все социал‑демократические партии поддержали правительства своих стран. В мирное время партии вновь стали налаживать связи между собой в рамках международных межпартийных объединений.

Среди межпартийных объединений наибольшим влиянием пользовались объединения левых сил - Социалистический интернационал и Коммунистический интернационал. Объединения правых партий (например, Либеральный интернационал) имели меньше членов, низкую интенсивность межпартийных связей и носили в большей степени совещательный характер. На основе идеологических постулатов и внутриобщественных практик структурировались отношения и внутри межпартийных объединений. Так, Коммунистический интернационал имел жесткую централизованную структуру во главе с КПСС, резолюции которой относительно стратегии и тактики коммунистического движения должны были приниматься как незыблемые. В противном случае могли последовать серьезные санкции (например, исключение польской компартии из Коминтерна накануне Второй мировой войны). Компартиям из развитых капиталистических стран (особенно, итальянской и французской) удавалось на практике сохранять свою автономию и действовать во внутриполитических делах, исходя из ситуации, но оказывать сколь либо значимое влияние на решения Коминтерна они не могли.

В социалистическом интернационале не было единого центра власти. Там выделялись социалистические партии ряда европейских стран (ФРГ, Франции, Швеции, британские лейбористы), которые имели значительно большее влияние, чем соцпартии менее развитых стран, даже когда не находились у власти в своих обществах. Они могли оказывать серьезную ресурсную поддержку своим коллегам, усиливая конкурентоспособность последних на внутриполитической арене. Приход к власти социалистов после формальной смены режимов в Португалии (1974) и Испании (1977) во многом обусловлен 'гуманитарной' помощью 'братских' партий. КПСС, используя ресурсы Советского Союза и государств Восточной Европы, также оказывала поддержку компартиям западных стран и партиям третьего мира, выбравшим социалистический путь развития, но требовала взамен политической лояльности. Социалисты не имели однообразной доктрины (шведская модель значительно отличалась от французской), единого центра власти и не требовали политической лояльности в международных делах.

Деятельность партий оказывала влияние и на межгосударственные связи в системе международных отношений. Во-первых, 'перипетии межпартийных конфликтов в рамках отдельных государств способны повлечь за собой переход целого государства из одного лагеря в другой или же от вовлеченности в какой либо из лагерей к нейтралитету'. Во-вторых, помимо материальной и информационной поддержки, партии оказывали на население определенное символическое влияние, причем не всегда связанное с идеологическими догмами. Так, за социалистов в Португалии и Испании голосовали, в том числе и потому, что рассчитывали на более быструю и упрощенную интеграцию в систему европейских связей, т. к. в большинстве стран Европы в это время у власти находились социалистические партии. На материально-техническую поддержку СССР и его союзников рассчитывали партии, провозглашающие социалистический путь развития. В совокупности это оказывало значительное влияние на конфигурацию политических, экономических и культурных связей системы международных отношений.

Правые партии не оказывали столь значимого непосредственного влияния на систему международных отношений, а их межпартийные объединения носили скорее ассоциативный характер. Своему возникновению и функционированию в странах третьего мира вестернизированные либерально‑демократические партии обязаны отнюдь не Либеральному интернационалу, а ТНК и местной компрадорской буржуазии. Позднее часть из них стали поддерживаться правительствами экономически развитых капиталистических стран как способ конкурентной борьбы с государствами социалистического лагеря. Впрочем, в межгосударственных отношениях правительства, возглавляемые правыми партиями, не отличались идеологической разборчивостью и руководствовались в большей степени национальными и геостратегическими интересами. Либерально-демократические правительства Запада в большей степени поддерживали авторитарные клики и их лидеров (А. Пиночет в Чили, Саид Нури в Ираке и др.), т. к. их деятельностью легче управлять и в экономическом плане они обходятся дешевле.

Материальным выражением институционализации межпартийных объединений стал Европарламент - ПАСЕ (Парламентская ассамблея Совета Европы). Однако к тому времени, когда Европарламент получил возможность оказывать влияние на состояние дел в Европе, идеологическая детерминанта в деятельности политических партий стала сходить на нет. 'Считается, что члены Ассамблеи представляют не правительства, а общественность той или иной страны, и поэтому при голосовании они должны руководствоваться не национальными, а партийными интересами', в действительности депутаты различных фракций Европарламента в своем голосовании ориентируются в большей степени на внешнеполитическую линию своих стран.

Существование СССР и его союзников порождало возможность альтернативного развития как внутриполитических отношений в отдельных странах, так и международных отношений. С распадом социалистического лагеря, как указывалось выше, реальная альтернативность фактически исчезла. Такие массовые движения, как экологическое и антиглобалистское, пока не выдвинули проекта альтернативного социального устройства. Они борются не за, а против, и это не дает возможности ни мобилизовать достаточное количество ресурсов, ни разработать стратегическую и тактическую линию поведения. История свидетельствует, что все движения, которые боролись против перемен, не выдвигая проекта альтернативного пути развития (луддиты, суфражистки, антивоенное движение и др.), рано или поздно сходили на нет. Остановить развитие невозможно, можно направить его по иному пути.

В свое время отечественный исследователь А. Б. Зубов отмечал, что в странах Востока за исключением 'маргинальных партий, имеющих идеологическую окраску, все остальные партии - это фактически союзы независимых кандидатов'. Поскольку аналогичное явление наблюдалось в свое время и в Европе, то оно трактовалось как издержки роста. Однако, по‑видимому, ассоциативное строение восточных партий было вызвано отсутствием реальных альтернатив путей внутреннего развития. На внешнеполитической арене партии могли выбирать между первым и вторым мирами или не ориентироваться ни на один из них, а вот внутреннее развитие восточных государств не предусматривало разнообразия вариантов (за исключением исламизма): модернизация при экономической и технологической зависимости от более развитых стран. Идеологические ярлыки в названии партий третьего мира имели в большей степени символическую значимость, указывая на какой из двух лагерей мировой системы партия ориентирована во внешнеполитической деятельности. Эта гипотеза частично подтверждается направлением реорганизации политических партий в странах Запада. Партии, как отмечает С. Н. Пшизова, из громоздких бюрократических организаций вновь превращаются в гибкие профессионально-электоральные структуры [9]. Конечно, налаженные институциональные связи (традиционная партийная ориентация части населения Запада, связи с экономическими агентами, оказывающими ресурсную поддержку) и интересы (прежде всего, в сохранении партий как организаций) партийной бюрократии оказывают тормозящее влияние на этот процесс, но остановить его не в состоянии. В партиях все большую роль начинают играть временно нанятые специалисты (сборщики подписей, эксперты по связям с общественностью и т. д.), а партийной бюрократии отводится роль концентрации и оптимального распределения ресурсов. Даже в Швеции (страна, где длительное время господствует идентиарная демократия) социал-демократы стали приглашать электоральных консультантов из США, что свидетельствует о значительных сдвигах в партийной жизни.

Приведенный пример относительно СДРПШ высвечивает еще одну грань воздействия партий на систему международных отношений: пространственная трансляция удачных образцов деятельности стала сопровождаться привлечением специалистов данной деятельности из иных социокультурных систем. В условиях, когда приход к власти иных политических сил не сулит особых перемен (а приход к власти левых партий в ряде европейских стран не привел к сколь либо значимым переменам ни во внутренней, ни во внешней политике), политическая деятельность становится более персонифицированной и избиратель обращает внимание не столько на партийную принадлежность, сколько на личные качества (точнее на их презентируемый образ) лиц, претендующих на власть. Однако шведские социал-демократы отражали интересы самой большой социальной группы (количественно превышающую все остальные вместе взятые) общества (которую собственно и сформировали своей деятельностью) и имели значительно больший культурный потенциал, нежели другие политические силы. По сути, любой, альтернативный доктрине СДРПШ, проект общественного устройства не отвечал интересам большинства населения, и в этом отношении шведский путь развития выглядел безвариантным. Традиционные формы работы с электоратом при концентрации ресурсов в руках партийной бюрократии долгое время устраивал шведскую политическую элиту, но с начала 90-х годов прошлого века политическое продвижение посредством современных PR-технологий кажется ей более привлекательным. Заимствование удачных образцов деятельности в совокупности с приглашением иностранных специалистов все в большей степени делает партии и политические элиты различных общественных систем культурно однородными, отдаляя их от доминирующих культур своих обществ (за исключением западных стран), поскольку сближение последних идет гораздо более медленными темпами.

Подводя итоги вышесказанному, следует отметить, что деятельность политических партий на международной арене разворачивается главным образом в трех измерениях, каждому из которых присуща своя идентификация в рамках когнитивной схемы 'мы - они'. Во-первых, это политико-идеологическая ориентация, где партии определяют среди субъектов международных отношений (другие партии, движения, национальные правительства и т. д.) 'единоверцев' на основе общности видения идеального общественного устройства и способов его достижения. В настоящее время этот аспект сохраняется в виде традиционно наработанных связей и отношений в институционализированных межпартийных объединениях, но идеологическая ориентация вполне может возродиться в случае придания идеологической окраски социокультурным и экономическим детерминантам (сходство цивилизационных и религиозных установок, места в мировом разделении труда). При возрастании культурного разрыва между партийной элитой и обществом не исключено появление контрэлит, культурно более близких к своей социальной среде, и их политических объединений. Во-вторых, национально-государственная ориентация партийных лидеров, поиск государств, которые могли бы стать союзниками на международной арене в рамках межгосударственных отношений. По сути, здесь речь идет о положении страны в моноцентричной иерархии политической жизни международного сообщества, степени влияния на мировую политику. У каждой партии свои представления о потенциальных союзниках и конкурентах, причем разница в мировоззренческих установках между идеологией партии и правительства потенциального союзника может игнорироваться в угоду геополитическим и макроэкономическим стратегиям. В-третьих, удорожание избирательных кампаний побуждает партии искать 'спонсоров' среди экономических акторов международных отношений: ТНК, межбанковских объединений, а то и просто зарубежных компаний (в большинстве стран последнее запрещено, но финансовые потоки трудно контролировать). Начинает формироваться экономико-финансовая ориентация партий в мировом масштабе и соответствующая ей экономическая идентичность (привязанность определенных партий к определенным экономическим агентам), которая может не совпадать с политической (правительство может оказывать материальную помощь одной партии, а бизнес совершенно другой).

Таким образом, в условиях глобальной интеграции мирового сообщества при однополярной политической иерархии партии разных стран, с одной стороны становятся более культурно однородными (похожими друг на друга), а с другой, теряя структурообразующие признаки (определенная социальная база, идеология), приобретают все больше номинальных различий. Не случайно тенденция движения к двухпартийной системе в ряде стран (ФРГ, Канада и др.) изменилась на пямопротивоположную. Если раньше партии на международной арене интегрировали различные страны в блоки, дифференцируя последние по политическим основаниям, то на современном этапе развития международных отношений партии, дифференцируя субъектов международной жизни по целому ряду оснований, способствуют единству и интеграции моноцентричной политической организации мирового сообщества. Последнее не всегда исходит из субъективного желания самих партий, а вызвано необходимостью быть конкурентоспособными на внутренней политической арене, что предполагает воспроизводство определенных видов деятельности, которые объективно способствуют нарастанию вышеуказанных тенденций.

 3.1.7. Цели и средства участников международных отношений

Содержание понятий: 'потребности', 'интересы', 'цели', 'средства'.

Дело том, что цель - категория во многом субъективная, и судить о ней можно лишь на основании действительных последствий тех действий, которые предпринимаются участниками международных отношений - причем и в этом случае степень достоверности такого суждения отнюдь не абсолютна и далеко не однозначна.

И тем не менее в социологической науке выработан такой подход к пониманию целей, который, не являясь абсолютной гарантией против субъективности, зарекомендовал себя как достаточно плодотворный. Речь идет о подходе с точки зрения поведения субьекта, то есть с точки зрения анализа последствий его поступков, а не его мыслей и декларируемых намерений. Так, если из нескольких возможных последствий какого-либо действия мы наблюдаем то, которое происходит, и имеем основание считать, что его бы не было без желания действующего субъекта, это означает, что указанное последствие и являлось его целью. Основываясь на указанном подходе, большинство представителей науки о международных отношениях определяют цели как предполагаемый (желаемый) результат действия, являющегося его причиной (побудительным мотивом) 

Определенная методологическая близость отмечается также и в понимании значения категории 'интерес' для анализа соотношения объективного и субъективного в структуре целей участников международных отношении. В наши дни, в условиях возрастания глобальной взаимозависимости человечества, категории 'интерес' принадлежит важная роль в понимании существа тех событий, явлений и процессов, которые происходят в сфере международных отношений.

В самом деле, в основе всякого интереса лежат объективные потребности, нужды субъекта или социальной общности, обусловленные его экономической, социальной, политической и иной ситуацией. Процесс познания социальных потребностей и есть процесс формирования интересов людей Интерес, таким образом, - категория объективно-субъективная, причем, объективным в своей основе может быть не только истинный, но и ложно понятый интерес. Исходя из сказанного, общественный интерес можно определить как осознанные потребности субъекта (социальной общности), вытекающие из фундаментальных условий его существования и деятельности. Традиционные двух- и многосторонние связи между государствами дополняются новыми, действующими в самых разных областях - таких, как транспорт, экономика и финансы, информация и культура, наука и образование и т. д. На этой основе появляются новые международные организации и институты, которым государства делегируют часть своих полномочии, и которые имеют свои специфические цели и интересы, вытекающие из самой сущности их как субъектов международных отношений и как организованных структур. Люди, входящие в данные организации, стремятся их сохранить, зачастую придумывают себе новые функции, а другим - области деятельности.

Картина усложняется и по мере усиления мощи и увеличения числа транснациональных корпораций, которые стали значительными и неотъемлемыми участниками международных отношений со своими специфическими интересами и целями, связанными в первую очередь с собственными финансовыми прибылями и экономическим ростом, но их интересы касаются и стабильности (экономической, политической, военной) страны базирования, всеобщей безопасности и сотрудничества, других вопросов глобального характера.

Средства - это совокупность возможностей осуществлять властное воздействие на других действующих субъектов. В широком понимании  средства - есть пути, способы, методы и орудия достижения целей. Специфика средств, потенциально или актуально находящихся в распоряжении международных акторов, вытекает из особенностей международных отношений и прежде всего из того обстоятельства, что они применяются к общностям, на которые в большинстве своем не распространяется власть отдельного государства, т. е. нет возможности применения прямого властного воздействия.

Существует ограниченное количество типов средств: в одном случае - это сила, убеждение и обмен, в другом - сила и переговоры, в третьем - убеждение, торг, угроза и насилие.

 Категории 'цели' и 'средства' являются соотносительными. Они соответствуют не различным событиям, поведениям и действиям участников международных отношений, а их различному положению по отношению друг к другу. Определенное событие, поведение или действие является средством по отношению не к любой, а к определенной цели; последняя, в свою очередь, может выступать средством достижения другой цели, в т. ч. и внутриполитической. С другой стороны, внутриполитическая цель может выступать в качестве средства для внешнеполитической. Скажем, милитаризация экономики, концентрация экономической власти может быть средством усиления положения на международной арене.

Установление соответствия между взаимосвязанными целями и средствами отражается категорией 'стратегия'. Специалисты в данной области отмечают, что характер любой стратегии определяют:

1) существенное воздействие на кого-то или что-то;

2) средства и способы далеко идущего воздействия;

3) перспективно-динамичная ориентация цели.

В общем виде стратегия может быть определена как долговременная линия поведения в достижении перспективной цели. Эта линия включает в себя сочетание выбранных целей и средств в определенной последовательности. Т. е. причинно-следственная цепочка, где предыдущая цель является лишь средством достижения последующей, т. е. не имеет самоценности, хотя это вопрос весьма спорный.

Стратегия зависит как от наличия имеющихся ресурсов, так и от эффективности их использования.

Типология целей участников международных отношений.

Особенности принятия решений участниками международных отношений.

Соотношение понятий стратегия и тактика.

Стратегия как единство поставленных целей и выбранных средств их достижения.

Основные национально-государственные стратегии: наступательные и оборонительные стратегии, стратегии мира, стратегии национальной и международной безопасности.

Объединить усилия государств - а их сегодня более 200, выработать общую программу действий по решению общемировых проблем и, что особенно важно, создать условия для ее реализации - задача исключительно сложная. Ведь речь идет о странах разной политической ориентации, с неодинаковым уровнем экономического и социального развития, обладающих национальными, культурными, религиозными, этническими особенностями. При всей общности вставших перед государствами задач каждое из них преследует собственные цели, обусловленные спецификой его положения в современном мире, располагает разными ресурсами и возможностями. Подобные различия продолжают оставаться главным тормозом на пути решения общемировых проблем.

Немалые трудности на этом пути связаны с глобализацией экономики, резко ускорившейся за последнюю четверть века. Суть этого процесса состоит в том, что в сферу международного обмена и интеграции оказались втянутыми сотни тысяч предприятий и корпораций, миллионы граждан самых разных отраслей хозяйственной деятельности - от добычи сырья до производства сложнейших машин и оборудования, техники, технологий, от предоставления разнообразных видов услуг до передачи знаний, информации, капиталов, рабочей силы. В принципе подобная тенденция, несомненно, позитивная, отражающая движение человечества по пути экономического и научно-технического прогресса. Но на состояние общемировых проблем она оказывает противоречивое воздействие.

Растущая взаимосвязанность различных звеньев международной экономики ускорила процессы транснационализации локальных экологических систем, способствовала 'переливу' негативных последствий нарушения природной среды из одних стран в другие. Усложнился и сам характер общемировых проблем. Экологические, демографические, ресурсные проблемы оказались теснейшим образом переплетены друг с другом, неразрывно связаны с общим состоянием мировой экономики и социального развития в различных странах и регионах мира. Все это привело к заметному сужению возможностей национальных правительств решать экологические и другие проблемы в локальных, ограниченных рамками своих государств масштабах, без тесной координации действий друг с другом.

В этом же направлении действует и такой глобальный фактор, как 'отрыв' от национальной почвы все большего числа компаний и фирм, создающих свои отделения, филиалы, дочерние предприятия на территории других государств, а также рост числа неправительственных организаций и частных лиц, работающих за границей. Эти субъекты оказываются за пределами национальной юрисдикции своих государств, в том числе в области экологического права и других норм, регулирующих природоохранную деятельность. А между тем только на зарубежных предприятиях транснациональных компаний производится более трети мирового ВВП, заняты миллионы рабочих и служащих, о условиях, когда правовая защита окружающей среды и природных ресурсов в разных странах остается во многом различной, ТНК и их подразделения получают возможность уходить от ответственности за экологические нарушения и преступления.

Глобализация экономики создает не только трудности, но и благоприятные предпосылки для международного сотрудничества в решении общемировых проблем. Это касается прежде всего сформировавшейся за последние десятилетия широкой системы коммуникаций и информации, связавшей все страны мира в единое целое. Подключение все новых и новых стран к международной сети Интернет открывает небывалые возможности для проведения мониторинга окружающей среды и природных ресурсов как не возобновляемых, так и воспроизводимых, для прогнозирования климата и погодных условий в разных частях планеты на многие годы вперед. Благодаря процессам глобализации открылись уникальные возможности для широкого международного обмена научными идеями и осуществления совместных исследований и разработок учеными и специалистами разных стран в таких сложнейших и практически мало изученных отраслях знаний, как экология, био- и ноосфера Земли, демография в их взаимодействии с экономикой, этнографией, социологией, историей, правом, международными отношениями. Появились и новые предпосылки для развития связей и интеграции между национальными правительственными учреждениями, неправительственными и другими структурами разных государств, выработки согласованной стратегии и совместных программ, направленных на достижение общей для всех цели - обеспечение экологически устойчивого сбалансированного развития.

3.1.8. Система международных отношений

Основные категории системного анализа. Понятие система и подсистема в социальных науках

Системный подход в исследовании международных отношений. Функции социальных систем.

Структура как строение и внутренняя форма системы международных отношений.

Типы международных систем (открытые и закрытые системы, случайная и детерминированная системы, мягкие и жесткие системы).

3.1.9. Среда системы международных отношений

Понятие среды в системном анализе. Основные компоненты среды социальных систем.

Типология среды: природная и социальная, внутренняя и внешняя.

Особенности современного этапа развития системы международных отношений, ее взаимоотношений со средой. Отношения 'Запад-Восток' и 'Север-Юг' на современном этапе.

Подводя итог, можно сказать, что процесс формирования единого мирового сообщества, глобальная волна демократизации, новое качество мировой экономики, радикальная демилитаризация и изменение вектора применения силы, появление новых, негосударственных, субъектов мировой политики, интернационализация духовной сферы жизнедеятельности человечества и вызовов мировому сообществу дают основания для предположения о формировании новой системы международных отношений, отличной не только от существовавшей в период холодной войны, но во многом и от традиционной Вестфальской системы. Судя по всему, не окончание холодной войны породило новые тенденции в мировой политике - оно только усилило их. Скорее, именно новые, трансцендентные, процессы в области политики, экономики, безопасности и духовной сфере, зародившиеся в период холодной войны, взорвали прежнюю систему международных отношений и формируют ее новое качество.

В мировой науке о международных отношениях в настоящее время нет единства относительно сути и движущих сил новой системы международных отношений. Это, видимо, объясняется тем, что сегодня для мировой политики характерно столкновение традиционных и новых, доселе неизвестных факторов. Национализм борется с интернационализмом, геополитика - с глобальным универсализмом. Трансформируются такие основополагающие понятия, как 'сила', 'влияние', 'национальные интересы'. Расширяется круг субъектов международных отношений и меняется мотивация их поведения. Новое содержание мировой политики требует новых организационных форм. Сейчас еще преждевременно говорить о рождении новой системы международных отношений как о завершенном процессе. Реалистичнее, пожалуй, вести речь об основных тенденциях формирования будущего мирового порядка, вырастания его из прежней системы международных отношений.

Как и при любом анализе, в данном случае важно соблюсти меру в оценке соотношения традиционного и только появляющегося. Крен в любую сторону искажает перспективу. Тем не менее даже несколько утрированное подчеркивание новых тенденций формирующегося сегодня будущего методологически сейчас более оправданно, чем зацикленность на попытках объяснять возникающие неизвестные явления исключительно с помощью традиционных понятий. Несомненно, что за этапом принципиального размежевания между новыми и старыми подходами должен последовать этап синтеза нового и неизменного в современной международной жизни. Важно правильно определить соотношение национального и глобального факторов, новое место государства в мировом сообществе, соразмерить такие традиционные категории, как геополитика, национализм, сила, национальные интересы, с новыми транснациональными процессами и режимами. Государства, правильно определившие долгосрочную перспективу становления новой системы международных отношений, могут рассчитывать на большую эффективность своих усилий, а те, кто продолжает действовать исходя из традиционных представлений, рискуют оказаться в хвосте мирового прогресса.

Влияние глобальных проблем на состояние системы международных отношений

Во второй половине XX столетия человечество столкнулось с проблемами подлинно глобальных масштабов. Речь идет о процессах и явлениях, охватывающих сферу взаимодействия природы и общества, человека и окружающей его среды, а также отношений между социальными общностями - народами, нациями, государствами.

В последние десятилетия резко ухудшилась экологическая ситуация в мире. Воздействие человеческой деятельности на природную среду и ее загрязнение приобрели разрушительный, а в ряде случаев и необратимый характер. Высокие и не всегда оправданные темпы расходования природных ресурсов привели к беспрецедентному давлению на естественный потенциал планеты. Быстрый рост народонаселения в мире не сопровождается соответствующим увеличением производства продуктов питания и обеспечением необходимых условий существования больших масс людей. Сохраняющаяся бедность населения на значительной части планеты создает серьезные препятствия на пути выхода из сложившейся в мире экологической и демографической ситуации. В преддверии третьего тысячелетия человечество оказалось перед новыми вызовами. Транснациональная организованная преступность, международный терроризм, незаконный оборот наркотиков представляют ныне серьезную угрозу безопасности граждан в самых разных странах и регионах мира.

Общие особенности всех этих проблем состоят в том, что они:

 - приобрели поистине планетарный, общемировой характер, затрагивают интересы народов всех государств;

- угрожают человечеству серьезным регрессом в дальнейшем развитии производительных сил, в условиях самой жизни;

- нуждаются в неотложных решениях и действиях по преодолению и предотвращению опасных последствий и угроз жизнеобеспечению и безопасности граждан;

- требуют коллективных усилий и действий со стороны всех государств, всего мирового сообщества.

Общемировые, или глобальные проблемы пронизывают ныне всю ткань международных отношений. С попытками их решения связаны различные сферы международного сотрудничества. Поисками конструктивных решений таких проблем заняты сегодня ученые и государственные деятели, правительства и парламенты, партии и общественные движения, широкая сеть международных организаций, включая Организацию Объединенных Наций, ее многочисленные институты и учреждения.

3.1.10. Сила и насилие в международных отношениях

Соотношение понятий 'власть', 'сила' и 'мощь'.

Сила и насилие издревле являются наиболее распространенными и решающими в арсенале средств международных акторов. С понятием силы связана одна из центральных проблем международных отношений - проблема войны и мира. На его основе акторы судят о возможностях друг друга, строят планы своего взаимодействия, принимают решения, оценивают степень стабильности международной системы. Наконец, категория 'сила' выполняет значительную методологическую роль в науке о международных отношениях, являясь важным инструментом их научного анализа: о значении 'силового фактора' ведутся дискуссии между различными научно-теоретическими школами, сила выступает критерием многообразных моделей систем международных отношений и т. д. И все же приходится признать, что если и прежде ни у теоретиков, ни у практиков международных отношений не было полной ясности относительно содержания понятия силы, то нет его и сегодня.

В самом общем виде под силой понимают способность международного актора навязать свою волю и тем самым повлиять на характер международных отношений в собственных интересах. Но что лежит в основе такой способности? Чем она обусловлена? В чем выражается? Эти и другие подобные вопросы до сих пор остаются предметом полемики в теории и источником многих недоразумений в практике международных отношений. Примерно с конца 40-х годов наиболее распространенными в науке о международных отношениях стали три подхода к пониманию силы:

·                     атрибутивный (рассматривает силу международного актора (прежде всего - государства) как нечто присущее ему изначально, как его неотъемлемое свойство)

·                     поведенческий  (связывает силу с поведением международного актора, его взаимодействиями на мировой арене).

·                     структуралистский (сила определяется местом в структуре международных отношений)

·Атрибутивный подход характерен для политического реализма. С точки зрения Г. Моргентау, международная политика, как и любая другая, есть политика силы. Моргентау не делает различий между силой, мощью, властью и влиянием, выражая все это одним термином 'power', который выступает для него как обобщенная характеристика, обозначающая цель и средство политики государства на мировой арене. Представляя собой способность государства контролировать действия других государств, международная политика имеет три основных источника и соответственно преследует три основных цели: стремление к выгоде; избежать ущерба или оказаться в невыгодном положении; уважение к людям и институтам. Именно для этого государству и нужна сила (власть, мощь), содержание которой не ограничивается только его военными ресурсами, а включает в себя, помимо них, еще целый ряд составных элементов:

·                     промышленный потенциал;

·                     природные ресурсы;

·                     геостратегаческие преимущества;

·                     численность населения;

·                     культурные характеристики (национальный характер);

·                     национальную мораль;

·                     качество дипломатии и государственного руководства.

·В отличие от Г. Моргентау, другой влиятельный представитель школы политического реализма - А. Уолферс - стремится провести различие между силой (властью, мощью) и влиянием международных акторов. По его мнению, сила - это способность актора изменить поведение других международных акторов путем принуждения. Влияние  - это его способность изменить указанное поведение посредством убеждения. В то же время он подчеркивал, что между силой и влиянием имеется определенный континуум, что их различия не абсолютны. Однако и в этом случае вопросы, связанные с определением силы того или иного государства, остаются нерешенными. Дело в том, что реалисты стремятся представить силу как исчисляемую характеристику государства, как величину, придающую действиям различных государств более или менее однородный смысл. Согласно их подходу подобно тому, как в рыночной экономике стремление предпринимателя к максимальному удовлетворению своих интересов определяется в терминах денег и прибыли, так и для государства реализация его национальных интересов резюмируется в стремлении увеличить свою мощь и/или силу.

Но при таком подходе возникают две трудности. Первая из них связана с разнородностью составных элементов силы: ведь помимо вещественных компонентов в нее включаются и такие, которые не поддаются сколь-либо точному измерению (например, национальный характер, или качество государственного руководства). На это, кстати, обращал внимание и Г. Моргентау, когда в полемике с 'модернистами' сравнивал феномен власти с любовью, которая не поддается постижению при помощи рациональных средств (см. об этом: прим.5, с. 169). Вторая трудность вытекает из того, что понимание силы государства как его неотъемлемого свойства изолирует его от той системы международных связей, в которой она проявляется и проверяется и без которой любые измерения силы нередко утрачивают свой смысл. В конечном счете эти трудности обусловили то, что атрибутивное понимание силы стало одним из самых слабых мест школы политического реализма.

Пытаясь преодолеть этот недостаток, Р. Арон делает предметом своего анализа не только различия между силой и влиянием, но также между силой и мощью, мощью и властью, соотношением сил и властными отношениями. Общее между ними он усматривает в том, что сила и мощь в международных отношениях, как и власть во внутриобщественных отношениях, зависят от ресурсов и связаны с насилием. Являясь приверженцем веберовского подхода, Р. Арон исходит из того, что феномен власти включает три элемента: территорию, монополию на легитимное физическое насилие и институты. В международных отношениях, которые отличаются отсутствием монополии на легитимное насилие и слабой ролью институтов в урегулировании споров, свойственные для власти отношения командования и авторитета часто проявляются как прямое принуждение или угроза насилия. Здесь основная цель - не контроль над административными или институциональными механизмами, позволяющими осуществлять политическое и социальное влияние, а реализация 'вечных целей государства', которыми являются его безопасность, сила и слава. Власть тесно связана с мощью и силой государства. Однако их нельзя смешивать. Власть - понятие внутриполитическое, тогда как мощь относится к внешнеполитической характеристике государства. Ориентация власти на внешнеполитические цели - свидетельство завоевательной политики. Но власть суверена - будь то наследный монарх или партийный лидер - отличается от власти завоевателя: первый стремится выглядеть легитимным выразителем общества, соответствовать его традициям и законам, второй же опирается (по крайней мере вначале) на откровенную силу. Таким образом, проявления властных отношений на международной арене связаны с имперскими амбициями и тенденциями. Отличие силы от мощи, с точки зрения Р. Арона, состоит в том, что мощь международного актора - это его способность навязать свою волю другим. Иначе говоря, мощь - это социальное отношение. Сила же -это лишь один из элементов мощи. Таким образом, различие между ними - это различие между потенциалом государства, его вещными и людскими ресурсами, с одной стороны, и человеческим отношением - с другой.

 Составными элементами силы являются материальные, человеческие и моральные ресурсы государства (потенциальная сила), а также вооружения, армия (актуальная сила). Мощь - это использование силы. Это способность повлиять не только на поведение, но и на чувства другого. Важный фактор мощи - мобилизация сил для эффективной внешней политики. Следует отличать наступательную мощь (способность политической единицы навязать свою волю другим) и оборонительную мощь (способность не дать навязать себе волю других).

В структуре государственной мощи Р. Арон выделяет три основных элемента:

·                     среда (пространство, занимаемое политическими единицами);

·                     материалы и знания, находящиеся в их распоряжении, а также численность населения и возможности превращения определенной его части в солдат;

·                     способность к коллективному действию (организация армии, дисциплина бойцов, качество гражданского и военного управления в военное и в мирное время, солидарность граждан перед лицом испытаний благополучием или несчастьем).

Лишь второй из этих элементов, по его мнению, может быть назван силой. При этом Р. Арон подвергает критике различные варианты структуры государственной мощи, представленные в работах сторонников американской школы политического реализма (например, таких как Г. Моргентау, Н. Спайкмен, Р. Штеймец). Он отмечает, что их взгляды на структуру государственной мощи носят произвольный характер, не учитывают происходящих в ней с течением времени изменений, не отвечают условиям полноты. Но главный недостаток указанных взглядов состоит, по его мнению, в том, что они представляют мощь как измеримое явление, которое можно 'взвесить на весах'. Если бы это было так, подчеркивает Р. Арон, то любая война стала бы невозможной, так как ее результат был бы всем известен заранее.

Можно измерить силу государства, которая представляет собой его мускулы и вес. Но как мускулы и вес борца ничего не значат без его нервного импульса, решительности, изобретательности, так и сила государства ничего не значит без его мощи. О мощи того или иного государства можно судить лишь весьма условно, через ссылку на его силы, которые, в отличие от мощи, поддаются оценке (правда, только приблизительной). Государство, слабое с точки зрения наличных сил, может успешно противостоять гораздо более сильному противнику: так вьетнамцы в отсутствие таких элементов силы, как развитая промышленность, необходимое количество различных видов вооружений и т. п., нашли такие методы ведения войны, которые не позволили американцам добиться победы над ними.

Основы структуралистского подхода были заложены уже сторонниками теории взаимозависимости (шире, теории международных режимов), получившими широкое распространение в 70-е годы. Р. Кеохейн, Дж. С. Най и другие представители этой теории предприняли попытку поставить силу в зависимость от характера и природы широкого комплекса связей и взаимодействий между государствами.

Теоретики взаимозависимости обратили внимание на перераспределение силы во взаимодействии международных акторов, на перемещение основного соперничества между ними из военной сферы в сферы экономики, финансов и т. п. и на увеличение в этой связи возможностей малых государств и частных субъектов международных отношений. При этом подчеркивается различие степеней уязвимости одного и того же государства в различных функциональных сферах (подсистемах) международных отношений. В каждой из таких сфер (например, военная безопасность, энергетика, финансовые трансферты, технология, сырье, морские ресурсы и т. п.) устанавливаются свои 'правила игры', своя особая иерархия. Государство, сильное в какой-либо одной или даже нескольких из этих сфер (например, военной, демографической геополитической), может оказаться слабым в других (экономика, энергетика, торговля). Поэтому оценка действительной силы предполагает учет не только его преимуществ, но и сфер его уязвимости.

Так, например, было установлено, что существует корреляция между структурой внешней торговли того или иного государства и его влиянием на мировой арене. В этом отношении показателен пример американо-японских отношений, свидетельствующий о том, что в современных условиях межгосударственного соперничества на смену территориальным завоеваниям приходит дающее гораздо больше преимуществ завоевание рынков. За период с 1958 по 1989 гг. рост японского внешнеторгового экспорта составил 167%, что выглядит весьма впечатляюще по сравнению с 7% роста, которых добились в этой области за тот же период США. Важно, однако, то, что более 30% внешнеторговых операций Японии по-прежнему выпадает на долю США, что делает ее в двусторонних отношениях более уязвимой, чем ее американский партнер.

Таким образом, крупный вклад школы взаимозависимости состоит в том, что она показывает несостоятельность сведения феномена силы к ее военному компоненту, привлекает внимание к его вытеснению другими элементами данного феномена, и прежде всего такими, которые относятся к сфере экономики, финансов, новых технологий и культуры.

Структурная сила изменяет рамки мировой экономики, в которых взаимодействуют друг с другом современные акторы международных отношений. Она зависит не столько от межгосударственных отношений, сколько от системы, элементами которой являются различные типы потребления, способы поведения, образы жизни. Эта система не зависит от территориального деления мира. Власть над идеями, кредитами, технологиями и т. п. не нуждается в территориальных границах. Она распространяется через таких агентов, как банки, предприятия, средства массовой информации и т. н. Границы, которые прежде служили гарантией безопасности, защищали национальную валюту и национальную экономику, стали теперь проницаемыми. Структурная сила влияет на предмет, содержание и исход тех или иных международных переговоров, определяет правила игры в той или иной области международных отношений.

Рассматривая концепцию структурной силы, французские социологи международных отношении Б. Бади и М.-К. Смуц особо выделяют в ее составе такой элемент, как технология. Технологическая мощь, подчеркивают они, является не просто продолжением экономической и торговой силы (или мощи), но играет и самостоятельную роль в системе средств международных акторов. Она лежит в основе трех решающих для международной деятельности феноменов:

·                     автономии решения актора в военной сфере (степень независимости в поставках, военной техники, сырья и оборудования)

·                     его политического влияния,

·                     культурной притягательности (символический капитал).

Что касается поведенческого подхода к пониманию силы, то он не имеет единой интерпретации. Так представители теорий циклов борьбы за мировое лидерство (Модельски, Томпсон) и перехода влияния (Куглер, Оранский) видят силу в способности найти союзников, сплотить их вокруг себя. Сторонники либеральной парадигмы - в последовательном распространении культурных ценностей.

Природные и социальные компоненты мощи государств. Способы расчета мощи.

Различные теоретики МО предпринимали попытки построения шкалы мощи государств и других субъектов МО. Так Клиффорд Джерман в начале 70-х гг 20 века предложил следующую формулу:

Данная формула учитывает только материальные показатели. Нематериальные попытался учесть Р. Клайн в к. 70-х гг.:

В итоге, все материальные показатели США умножались на 0, 7; а СССР на 1,2. У Бразилии данный коэффициент (S+W) оказался еще выше

Военная сила как системообразующий фактор международных отношений.

Развитие событий после Второй мировой войны показало, что роль военной силы в международных отношениях не является чем-то раз и навсегда заданным. Она зависит как от ее собственных качественных и количественных характеристик (пример тому - появление ядерного оружия с его иррациональной разрушительной силой), так и от системы международных отношений. И потому в 90-е годы, после того как рухнули тоталитарные режимы левого толка в странах Центральной и Восточной Европы и распался Советский Союз, встали принципиально важные вопросы: какова может быть роль военной силы в новой формирующейся системе международных отношений и какова природа самой этой системы? Произойдет ли возвращение к прежним моделям и стратегиям внешнеполитического поведения, основанным на военной силе, или же возникнет некоторая отличная как от биполярной, так и от предшествовавшей ей система, где военная сила приобретет во многом новые измерения и функции? Эти вопросы стали предметом научного анализа и острых политических дискуссий в России и во всем мире. При этом зачастую академические разработки оказались тесно связанными с теми или иными политическими доктринами, отражающими как прямо, так и косвенно интересы различных социальных групп и лобби.

В самом общем плане сложились два принципиально разных представления о формирующейся в 90-е годы системе международных отношений и, соответственно, роли в ней военной силы. Первое исходит из того, что после краха биполярной системы мир распадается на некие крупные образования или общности, которые в цивилизационном, культурном и политическом отношениях все больше расходятся друг с другом и потому рано или поздно столкнутся в ожесточенных противоречиях и конфликтах. Наиболее известная концепция такого рода принадлежит крупному американскому ученому С. Хантингтону. Он охарактеризовал будущую мировую политику как столкновение цивилизаций, отличающихся друг от друга языком, историей, религией, традициями, институтами и субъективной самоидентификацией людей. 'Мировая политика, - писал Хантингтон, - вступает в новую фазу... основной источник конфликтов в новом мире будет порожден не идеологией или экономикой, а главным образом различиями в культуре. Национальные государства останутся самыми мощными силами в мировых делах, и наиболее важные конфликты будут происходить между нациями или их группами, принадлежащими к различным цивилизациям. Линии разлома между цивилизациями станут в будущем горячими точками'. Если эта версия справедлива, то тогда военная сила, может быть, не только вернется к своей традиционной роли, но, возможно, даже приобретет новое, более важное значение.

В России концепция 'столкновения цивилизаций' обрела немало сторонников. Она также перекликается с идеей многополюсного мира. Фактически там речь идет о том, что формируются несколько самостоятельных 'центров силы' - США, Европа, Россия, Китай и Япония, а также несколько иных, более низкого уровня - Бразилия, Индия и др., отношения которых будут определять мировую политику. Последняя может воспроизводить, разумеется, применительно к новым условиям, модель баланса сил, существовавшую в Европе в XVIII - XIX вв. Для этой системы были характерны неустойчивые коалиции, а главный мотив внешней политики - недопущение военного доминирования какого-либо одного 'центра силы'. При этом, однако, в данной системе периодически возникали вооруженные конфликты и войны, в результате которых устанавливалось неустойчивое равновесие, таившее опасность новых столкновений и войн.

Другое видение будущих международных отношений основано на концепции американского философа Ф. Фукуямы. По его мнению, возникает универсальная цивилизация, охватывающая важнейшие регионы земного шара, основанная на торжестве либеральных ценностей, присущих западному обществу. '... Трудно избавиться от ощущения, - писал Фукуяма в своей знаменитой статье 'Конец истории', - что во всемирной истории происходит нечто фундаментальное... На наших глазах в двадцатом веке мир был охвачен пароксизмом идеологического насилия, когда либерализму пришлось бороться сначала с остатками абсолютизма, затем с большевизмом и фашизмом и, наконец, с новейшим марксизмом, грозившим втянуть нас в апокалипсис ядерной войны. Но этот век, вначале столь уверенный в триумфе западной либеральной демократии, возвращается теперь, под конец, к тому, с чего начал: не к предсказывавшемуся еще столь недавно 'концу идеологии' или конвергенции капитализма и социализма, а к неоспоримой победе экономического и политического либерализма'. Если прав Фукуяма, то военная сила неизбежно будет терять свое значение - она будет применяться лишь за пределами 'либерального мира', в тех частях планеты, которые остаются вне зоны торжества цивилизации, основанной на либеральных принципах.

Возникают естественные вопросы: какая концепция - столкновения цивилизаций, многополярного мира или конца истории - адекватна реальностям мирового развития? Будет ли в мире в XXI в. воспроизводиться европейский баланс сил XVIII -XIX вв.? Эти вопросы отнюдь не просты, и пока на них вряд ли можно дать однозначные ответы. В самом общем плане проблема состоит в том, можно ли действительно имеющее место разнообразие или, точнее, многообразие современного и будущего мира, прежде всего многообразие цивилизационное и культурное, рассматривать как многополярность в ее традиционной интерпретации, в какой мере культурные различия будут порождать военную конфронтацию. При этом развитие событий для России может зависеть от того, будет ли она ориентироваться на адаптацию к доминирующим в мире процессам, ассоциировать себя с либеральной цивилизацией, по крайней мере в политическом и экономическом планах, или же противопоставит себя как Западу, так и Востоку.

Понятия 'центр силы', 'баланс сил'.

Насилие в системе международных отношений.

Терроризм как насилие. Особенности терроризма на современном этапе.

Терроризм (от франц. terreur - страх, ужас), термин вошел в употребление в конце 18 века для обозначения репрессивной политики, проводившейся якобинцами в период Великой французской революции. Слово 'терроризм' в те времена применялось к периоду Французской революции между мартом 1793 и июлем 1794 года и означало 'правление ужаса'.

К числу достаточно широко распространенных определений терроризма можно отнести предлагаемую американскими исследователями В. Маллисона и С. Маллисона формулу, согласно которой терроризм - это 'систематическое использование крайнего насилия и угрозы насилием для достижения публичных или политических целей'.

Причины современного терроризма тесно взаимосвязаны с его целями и мотивами участников террористических групп. Цели терроризма в значительной мере предопределяют выбор объектов террористических посягательств. От сферы политических отношений, в которых осуществляется терроризм можно выделить цели:

·               внутриполитические;

·               внешнеполитические.

В зависимости от масштаба и содержания цели террористических организаций могут быть классифицированы как:

·               стратегические;

·               тактические.

Мотивы можно классифицировать следующим образом:

·               Психопатологические мотивы, повышенная агрессивность.

·               Мотивы самоутверждения, придания своей деятельности особой значимости.

·               Стремление к особому статусу ('героя') в своей социальной группе.

·               Месть.

·               Корыстные мотивы. Стремление нажиться.

Можно увидеть, что сегодня силы, не способные на конкуренцию, в том числе и особенно в военно-силовой сфере, с развитыми странами и их союзниками и партнерами, стремятся компенсировать свои слабости доступными им средствами, т. е. методами террора, причем террора международного.

Террористические группировки активно используют в своих интересах современные достижения науки и техники, получили широкий доступ к информации и современным военным технологиям.

Особенности современного терроризма вкратце сводятся к следующему:

·               Терроризм - нечто новое, не имеющее прецедента в истории. По этой
причине его предтечи, если таковые и имеются, не представляют особого
интереса.

·               Терроризм - одна из наиболее серьезных, чреватых большими
опасностями проблем, которые ныне встают перед мировым сообществом.

·               Терроризм - это реакция на несправедливость. Если бы в мире царила
политическая и социальная справедливость, никакого терроризма не было бы
и в помине.

·               Единственный способ уменьшить угрозу терроризма - борьба с теми
социальными и политическими язвами, что вызывают его к жизни.

·               Сегодня политический терроризм все больше сливается с уголовной преступностью. Их можно порой различить лишь по целям и мотивам, а методы и формы идентичны.

Проблема войны и мира в межгосударственных отношениях.

3.1.11. Принципы, право и мораль в международных отношениях

Основные принципы международного права

Основными социальными регуляторами общественных отношении, которые были выработаны человечеством в его историческом развитии, стали правовые и моральные нормы. В сфере международных отношений они имеют свои существенные особенности и отличия, характеризуются сложностью и вызывают неоднозначные трактовки и интерпретации в науке. Так, одни исследователи отмечают общее возрастание уровня правового сознания в мире, а, другие указывают на то, что как международная мораль, так и международное право продвинулись сравнительно недалеко в своем влиянии на характер взаимодействия государств и народов и потому не могут рассматриваться как эффективные регуляторы такого взаимодействия.

Под основными принципами международного права понимаются его наиболее широкие и важные нормы, в которых выражается его главное содержание и характерные черты и которые обладают высшей, императивной юридической силой. Основные принципы современного международного права закреплены в ряде документов наиболее авторитетных международных организаций и форумов, в частности, в Уставе ООН, Декларации о принципах международного права 1970 г., Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. Как правило, в международных актах речь идет о следующих десяти принципах:

·                     суверенное равенство государств;

·                     неприменение силы и угрозы силой;

·                     нерушимость границ;

·                     территориальная целостность государств;

·                     мирное урегулирование споров;

·                     невмешательство во внутренние дела;

·                     уважение прав человека и основных свобод;

·                     равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой;

·                     сотрудничество между государствами;

·                     добросовестное выполнение обязательств по международному праву.

Несмотря на их относительную многочисленность, легко заметить, что содержание принципов пересекается, они так или иначе перекликаются друг с другом. Поэтому в системе основных принципов международного права могут быть выделены три группы:

1) принципы, формулирующие положения о равенстве субъектов международных отношений;

2) принципы, настаивающие на их независимости;

3) принципы, направленные на мирное урегулирование межгосударственных противоречий.

В первую группу входят нормы, в которых отражается одна из наиболее древних и фундаментальных идей, касающихся международно-правового регулирования взаимодействия государств. Этот принцип проявляется в положениях о равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой; сотрудничестве между государствами; добровольном выполнении обязательств по международному праву. Он получает дальнейшее развитие также в принципах иммунитета, взаимности и недискриминации. Согласно первому из них государство не может быть подчинено законодательству любого другого государства (иммунитет юрисдикции); его представители обладают правом неприкосновенности на территории другого государства (дипломатический иммунитет). Второй нацеливает субъектов международного права на прагматическое поведение: речь идет о равенстве обязательств в конкретных областях взаимодействия, например в торговле, культурных обменах и т. п. Наконец, в соответствии с третьим, речь идет о так называемом негативном обязательстве, когда права или выгоды, признаваемые за одним субъектом международного права, должны быть гарантированы и другому.

Вторая группа включает такие принципы, как невмешательство, нерушимость границ, территориальная целостность. Являясь предметом особой озабоченности и постоянных напоминаний, они в то же время не менее часто нарушаются, чем принципы первой группы.

Это в полной мере может быть отнесено и к принципам третьей группы (неприменение силы или угрозы силой; мирное урегулирование споров; соблюдение прав человека).

Одним из основополагающих принципов международного права является принцип соблюдения прав человека и основных свобод, заметно превращающийся в последние десятилетия (Всеобщая декларация прав человека была принята в 1948 г.) в самостоятельную тему, оказывающую возрастающее влияние на международные отношения. Именно в силу этой причины данная тема длительное время оставалась одной из наиболее заидеологизированных, использовалась как орудие конфронтации между 'Западом' и 'Востоком'. В то же время она и сегодня служит достаточно красноречивой иллюстрацией, демонстрирующей противоречия и двусмысленности, свойственные международному праву в целом.

Действительно, концепция соблюдения прав человека предполагает защиту конкретного индивида от неправомерных действий государства. В то же время она имеет юридическую правомерность только в том случае, если принята в качестве нормы тем же самый государством. Иначе говоря, с одной стороны, государство является главным источником угрозы правам и свободам человека. Но, с другой стороны, реализация этих прав и свобод невозможна без соответствующих процедур, правил и механизмов, которые гарантировали бы их защиту, то есть без государства. Поэтому можно сказать, что в том виде, в каком он представлен в международном праве, принцип соблюдения прав человека и основных свобод выполняет свое предназначение только в рамках тех государств, которые и без того выполняют его в силу ого соответствия их внутреннему законодательству.

Еще одно противоречие состоит в том, что концепция прав человека зародилась на Западе и распространялась при посредничестве межправительственных организаций, призванные служить гарантами соответствующих прав и потребностей индивида (такие как, например, ФАО, МОТ, ВОЗ, ЮНЕСКО). В то же время, разнородность мира, существующее в нем многообразие культур обусловливает несовпадение в понимании содержания прав человека.

Принцип прав человека тесно связан с международным гуманитарным правом - правом на вмешательство в целях оказания помощи в чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих массовыми страданиями и гибелью людей. Эти изначально два разных вида международного права (они различаются по источникам, по целям, по природе, по текстам и по методам применения) в последние годы все в большей мере сближаются друг с другом. Основой такого сближения является то, что в обоих случаях речь идет о защите фундаментальных, естественных прав людей - праве на нормальные условия существования, на сохранение здоровья, на саму жизнь. С другой стороны, в обоих случаях речь идет о столкновении с таким классическим принципом международного права, как принцип государственного суверенитета, запрещающий любое вмешательство во внутренние дела государства и делающий из государственных границ настоящий оплот, который ни при каких обстоятельствах не может быть нарушен без согласия государства. Возникает проблема 'гуманитарной интервенции'. Кто должен принимать решение о вмешательстве - влиятельные межправительственные организации (ООН, СБСЕ) или сами государства? Могут ли подобные решения приниматься без согласия государства, населению, которого оказывается гуманитарная помощь?

Другая группа вопросов касается границ между гуманитарным вмешательством и политическим. Не является ли всякое вмешательство неизбежно политическим? Ведь ни одно государство никогда не может абстрагироваться от своих национальных интересов, а любое решение ООН является продуктом политического соглашения.

Наконец, еще одна группа вопросов связана с принципом равенства. Может ли гуманитарное право применяться одинаково ко всем государствам? Трудно представить, чтобы оно применялось, например, по отношению к США или любой великой державе Европы.

Этические нормы в международных отношениях.

Вооруженное вторжение того или иного государства на территорию другого почти всегда аргументируется либо необходимостью обеспечить собственную безопасность путем восстановления справедливого равновесия сил либо стремлением защитить права этнически родственных национальных меньшинств, либо отстаиванием общезначимых ценностей, либо ссылками на исторические, религиозные и т. п. соображения. Иначе говоря, ни одно правительство не хочет выглядеть агрессором в глазах как собственного народа, так и международного общественного мнения, каждое ищет моральных оправданий своего поведения на мировой арене. К моральным мотивам в объяснении своих действий нередко прибегают и другие акторы: транснациональные корпорации говорят о том, что они помогают экономическому и культурному росту слаборазвитых стран; международные террористы мотивируют свои акции необходимостью борьбы против нарушения тех норм, которым они привержены и которые считают высшими, даже если они не совпадают с общепринятыми нормами.

 Таким образом, признавая, хотя бы на словах, существование моральных норм и необходимость следовать им во взаимодействии на мировой арене, разные участники международных отношений понимают эти нормы по-разному. В основе данных различий лежит культурная дифференциация участников МО, которая определяется религией, традициями и идеологией.

Так, американский исследователь С. Н. Эйзенштадт, продолжая линию М. Вебера, указывает на различия религиозных норм мировых религий в трактовке должного поведения людей. Одни нацеливают на пассивное приспособление к миру, другие - на активное преобразование мира. Различное видение должного участников МО порождает их новые идентичности, о чем писал в своей статье С. Хантингтон.

Л. Н. Гумилев в своей концепции этногенеза, зарождении этносов и суперэтносов (западный мир, арабский мир) в большее значение придавал традициям (ислам не особо изменял образ жизни кочевников, а христианство на Руси сочеталось с языческими традициями). У индейцев принято коллекционировать скальпы, у савроматов девушке, чтоб выйти замуж нужно было убить хотя бы одного врага.

Несовпадение моральных принципов можно констатировать и в рамках разных идеологий, где они выступают своего рода идеологической надстройкой над экономической борьбой и конфликтами интересов.

И почти всегда принципы, используемые для морального оправдания политических действий (таких, например, как войны, репрессии, пытки или терроризм) стремлением к общему благу, справедливости, национальному освобождению и т. п., вступают в противоречие с принципами индивидуальной морали.

Еще более сложной выглядит проблема морали во взаимодействии индивидов в международных отношениях. Здесь появляется дополнительная и не менее трудная дилемма: обязан ли индивид защищать интересы особой общности, к которой принадлежит (государство, МПО, НПО, предприятие, социальная группа), или же можно (и должно) пожертвовать ими ради блага более широкой общности (этнической, региональной, общедемократической, всемирной), за судьбу которой он также несет моральную ответственность? Проблема обостряется тем обстоятельством, что возможности морального выбора в сфере международных (и особенно межгосударственных) отношений выглядят ограниченными: во-первых, существованием здесь долга государственного эгоизма; во-вторых, практически безграничной областью морального конфликта (в отличие от сферы внутриобщественных отношений, где эта область ограничена легитимной монополией государства на насилие); наконец, в-третьих, постоянно присутствующей возможностью вооруженного насилия, войны, превращающей вопросы безопасности и выживания в первостепенные для государств и отодвигающей тем самым заботу о морали и справедливости на задний план

В основе международной морали лежит признание ценности как универсалий общечеловеческих принципов взаимодействия социальных общностей и индивидов, так и частных интересов, определяющих оценку последствий поведения международных акторов. Другими словами, в международных отношениях, как и в общественных отношениях в целом, всегда существует дистанция между должным и сущим, а, следовательно, и разрыв между этикой долга и этикой обязанностей.

Цели международного актора должны быть нравственными, ибо они зависят от его моральной позиции. Однако последняя никогда не бывает простой: во-первых, остаются открытыми вопросы о том, кто судит о моральности целей, или как определить, какие из них являются 'хорошими', а какие 'плохими'. Во-вторых, намечаемым целям должны соответствовать и избираемые средства: они не должны быть чрезмерными, то есть хуже, чем то зло, которое предстоит исправить или не допустить. Иначе говоря, этика международных отношений требует от их участников взвешенности в определении целей, отказа от категоричности в выборе средств, постоянного соотнесения своих действий как с их возможными последствиями для данной социальной общности, которую они представляют, так и с общечеловеческими нравственными императивами, опоры на интересы, не ограниченные соображениями собственной силы и безопасности при учете потребностей и интересов других акторов и международного сообщества в целом.  

Соотношение права и морали в международных отношениях

Почти все теоретики международных отношений указывают на неразрывность правовых и моральных норм в МО. В основе этого единства лежат:

·                     их генетическая общность (то есть общность социальных основ происхождения, обусловленность особым родом общественных отношений);

·                     функциональная общность (регулятивное назначение);

·                     общность международного права и международной морали в плане их нормативно-ценностной природы: и право, и мораль представляют собой обязательные правила поведения.

 Вместе с тем для них характерны определенные различия. Во-первых, правовые нормы носят фиксированный характер, записанный в соответствующих уставах, соглашениях, международных договорах и т. п. С этим тесно связан и институциональный характер права вообще и международного права, в частности: оно тесно связано с государственными институтами и межправительственными организациями (ООН и ее организации, Совет Европы, другие региональные организации). Система международного права охватывает таким образом такие элементы, как правовое сознание, правовые нормы, правовые отношения и правовые институты. В отличие от нее, в механизме нравственного регулирования международных отношений последний элемент (то есть институты) отсутствует.

Во-вторых, международная мораль и международное право различаются по сферам действия: моральные нормы носят всеохватывающий характер, в то время как право имеет в каждый данный момент ограниченную сферу применения.

В-третьих, международное право и международная мораль различаются с точки зрения форм, методов, средств и возможностей воздействия на поведение международного актора, а, следовательно, - и возможностей регулирования системы международных отношений. Правовое регулирование предполагает использование средств принуждения (международный суд, военные, экономические и политические санкции, исключение из членов межправительственных организаций, разрыв дипломатических отношений и т. п.). Основной регулятор в соблюдении нравственных норм международного поведения - мировое общественное мнение, причем его влияние на участника международных отношений может оказаться более эффективным, чем воздействие международного права.

Различия международно-правовых и моральных норм могут служить источником возникновения противоречий между ними. Это не отменяет их единства и взаимодействия как регуляторов системы международных отношений и вместе с тем требует глубокого понимания особенностей, которые присущи каждому из них.

Противоречивость моральных норм. Политика 'двойных стандартов'.

3.1.12. Международные конфликты и сотрудничество

Понятия 'противоречие', 'конфликт' и 'кризис' в социальных науках.

В теоретических работах по урегулированию конфликтов, особенно международных, часто встречаются также следующие понятия:

·               конфликтные отношения;

·               конфликтные действия без применения оружия;

·               кризис;

·               вооруженные действия (вооруженный конфликт).

Каждое из этих понятий описывает специфику взаимоотношения сторон главным образом на международной арене, которую необходимо учитывать в ходе урегулирования. При анализе внутренних конфликтов тоже используют названные понятия, хотя нередко серьезное внимание на внутренний конфликт обращают только тогда, когда уже начинаются вооруженные действия.

Обычно конфликтные отношения являются продолжительными и нередко окрашиваются в крайне враждебные тона. В случае кратковременного ухудшения отношений разногласия, споры, инциденты, иногда весьма серьезные, зачастую возникают даже между союзниками, но все же они не представляют реальной угрозы для отношений сторон в целом. Выбор мирного пути их разрешения в общем-то очевиден. Одним из примеров таких разногласий, причем имевших очень острый характер, могут служить противоречия в подходах по проблемам торговли и тарифов, возникшие между Европейским экономическим сообществом (впоследствии - Европейским союзом) и США в 1992 г. Ситуация тогда настолько осложнилась, что даже был пущен в оборот термин 'торговая война'. Однако то, что до реальной войны дело не дойдет, ни у кого не вызывало сомнений. Конечно, разногласия между союзниками могут перерастать в конфликтные отношения, в том числе и с применением оружия. В истории не раз союзники становились врагами, а бывало и наоборот - из бывших противников складывались коалиции. Однако и в том, и в другом случае происходили качественные изменения в отношениях между участниками.

Степень враждебности сторон, находящихся в конфликтных отношениях, может быть различной. Различным может быть и то, какие сферы и насколько полно охватываются подобными отношениями. Иногда конфликтные отношения оказываются настолько значительными, что пронизывают все области отношений между сторонами. В международной сфере на официальном уровне доходят порой до разрыва дипломатических отношений, а на неофициальном - до резкого ограничения контактов между отдельными гражданами. Уровень враждебности в такие времена очень высок. Но бывает, что конфликтные отношения охватывают только одну или несколько областей, проблем. Например, в отношениях СССР, а затем России с Японией таковой служит территориальная проблема в отношении четырех островов: Итуруп, Кунашир, Шикотан, Хабомаи, с которой связаны все остальные - более частные вопросы (рыболовства и т. д.) в этой зоне.

Довольно высокий уровень враждебности и продолжительный характер конфликтных отношений К. Холсти определил как напряженность в отношениях. Обычно она охватывает целый комплекс проблем, и требуется долгий путь для урегулирования взаимоотношений, причем возможное достижение согласия по какому-либо отдельному незначительному вопросу редко ведет к принципиальному изменению отношений сторон.

Конфликтные отношения бывают и менее выраженными, тогда они не исключают возможности сотрудничества между государствами в таких сферах, как торговля, культура, и даже по ряду политических вопросов. Например, отношения между Востоком и Западом периода 'холодной войны' в целом характеризовались как конфликтные, но это не исключало развития различных контактов и взаимодействия между странами во многих сферах. Одним из наиболее значительных примеров здесь может служить подготовка и проведение форумов в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Их результатом стала активизация контактов между Востоком и Западом. Уровень конфликтности в отношениях между отдельными странами, как и в мире в целом, не является постоянным: он то нарастает, то спадает. В последнем случае говорят о спаде напряженности или разрядке в международных отношениях. После второй мировой войны было несколько периодов улучшения общей атмосферы в международных отношениях, которые, в свою очередь, сменялись периодами усиления конфронтации. Так, непосредственно послевоенное время характеризовалось позитивными сдвигами на международной арене. Тогда, после победы над фашизмом была создана ООН. Совместными усилиями различных стран разрабатывались принципы послевоенного устройства мира. Однако вскоре на смену пришло обострение международной ситуации, которое в условиях идеологического и начинающегося военного противостояния ознаменовалось созданием НАТО, а затем и Варшавского договора; возникла острейшая международная ситуация, связанная с корейской проблемой. В конце 50-х годов и самом начале 60-х вновь было отмечено потепление в отношениях между Востоком и Западом. В этот период удалось наметить пути урегулирования ряда сложнейших международных проблем. После очередного этапа обострения международной обстановки, последовавшего в 60-х годах, когда мир во время Карибского кризиса оказался на грани ядерной войны, в начале 70-х годов вновь наступил период разрядки. В это время прошло Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, ставшее в то время значительной вехой в улучшении отношений между двумя блоками. Однако вскоре, в первой половине 80-х годов, мир вступил в полосу очередной конфронтации. Взаимная критика и обмен колкостями являлись характерными признаками этого периода, конец которого пришелся на середину 80-х годов. Изменения в Советском Союзе и странах Восточной Европы в конце 80-х кардинальным образом преобразовали отношения в мире, положив конец 'холодной войне' между Востоком и Западом. Но на смену ей пришло множество локальных конфликтов в различных частях земного шара.

Пример послевоенной истории, пожалуй, наиболее наглядно показывает волнообразный характер смены отношений на международной арене, хотя подобную закономерность между странами или группами стран можно обнаружить и в другие исторические периоды. Время от времени конфликтные отношения государств могут, обостряясь, сопровождаться конфликтными действиями (обычно взаимными), что выражается в использовании обвинений, угроз, предупреждений, ультиматумов и т. п.

Конфликтные отношения и действия нередко предшествуют кризису, который характеризуется резким, внезапным ухудшением этux отношений. Вообще внезапность, неожиданность, быстрота и лавинообразность развития событий, их непредсказуемость и плохая управляемость - отличительные признаки кризисной ситуации. Именно в наличии таких признаков заключается особая опасность кризиса. К примеру, кризис 1914 г. в Европе, начавшийся с убийства 28 июня Франца Фердинанда, уже через 6 недель перерос в мировую войну, в которую в итоге оказались вовлечены 38 государств. Кризис может характеризоваться также усилением конфликтных действий, в том числе связанных с демонстрацией силы (передвижение войск, объявление мобилизации и т. п.).

Кризис означает не просто ухудшение отношений, пусть даже резкое. В большинстве словарей 'кризис' определяется как 'ключевая точка', 'поворотный момент', 'резкое изменение', 'крутой перелом', 'тяжелое переходное состояние'. Таким образом, участники конфликта, достигнув кризисной точки, переходят к качественно иным отношениям. Изучение подобных ситуаций способствовало выделению самостоятельной области исследования и практики, отражающей специфику кризиса, - кризисному урегулированию (кризисное управление).

Сам термин 'кризисное урегулирование' вошел в обиход после Карибского кризиса 1962 г. и активно использовался бывшим министром обороны США Р. Макнамарой. Под 'кризисным урегулированием' часто имеют в виду действия двух сторон, пытающихся реализовать несовместимые цели: получить преимущество над противником и одновременно предотвратить глобальное столкновение с ним. Иными словами, речь идет не столько об урегулировании, сколько о реализации собственных целей при наличии ограничения - глобального столкновения. В связи с этим австралийский исследователь Дж. Ричардсон выдвинул идею о предпочтительности использования другого термина - 'кризисная дипломатия', под которой он понимает деятельность, направленную на снижение напряженности.

Несмотря на резкое ухудшение в отношениях, кризис, тем не менее, не обязательно влечет за собой войну. Одним из примеров здесь служит опять же Карибский кризис 1962 г., когда взаимоотношения СССР и США все-таки не переросли в вооруженные столкновения, а в итоге - новую мировую войну, хотя ситуация и была крайне острой. Однако возможен и другой вариант развития событий, а именно, когда стороны все сильнее начинают проявлять враждебный характер по отношению друг к другу, - тогда за кризисом (переломной точкой) следуют вооруженные действия и Далее развивается вооруженный конфликт.

Множество различного рода войн - мировых, региональных, локальных - являются примерами вооруженных конфликтов. Впрочем, вооруженный конфликт может начаться и без особо выраженной кризисной точки, и даже вообще без ухудшения (хотя бы внешнего) отношений сторон, как, например, нападение фашистской Германии на Советский Союз в июне 1941 г.

После начала вооруженных действий дальнейших ход событий развивается, как правило, по двум основным сценариям. Первый: относительно быстрая победа одного из участников и поражение другого. Именно на такой сценарий нередко рассчитывает та или иная сторона, вступая в вооруженную борьбу. Например, из этого исходили при вводе советских войск в Афганистан в 1979 г. или российских войск в Чечню в 1994 г. Следуя второму сценарию, а он чаще всего реализуется тогда, когда силы сторон приблизительно равны или не получается быстрой победы, конфликт приобретает характер длительного вооруженного противостояния. Он может то затихать, то разгораться вновь с переменным преимуществом для каждого из участников.

Между содержанием понятий 'конфликтные отношения', 'кризис', 'конфликтные действия', 'вооруженный конфликт' нет четко очерченных границ. Отношения участников могут переходить из одного состояния в другое, поэтому не следует абсолютизировать названные понятия, однако важно иметь в виду, что задачи урегулирования в каждом из этих случаев несколько различны. При конфликтных отношениях, кризисе, конфликтных действиях (но не перешедших в вооруженное противостояние) главное заключается в том, чтобы не допустить попыток силового решения проблемы; при вооруженных же действиях - перейти от силовых решений к мирным методам урегулирования.

Вместе с тем общей задачей при урегулировании является недопущение дальнейшего развития конфронтационных отношений и действий, стимулирование участников к поиску совместных путей решения проблемы, вызвавшей конфликт. Наличие общей задачи позволяет использовать в рамках подходов, связанных с урегулированием конфликтов, термин 'конфликт' в широком смысле, включая в это понятие конфликтные отношения, конфликтные действия, а также вооруженный конфликт и кризис.

Многообразие конфликтных ситуаций в международных отношениях.

Основные направления в исследовании международных конфликтов. Особенности 'конфликтов нового поколения'.

В результате можно выделить несколько глобальных тенденций, сосуществующих сегодня в мире, и непосредственно влияющих на специфику современных международных конфликтов.

Во-первых, в качестве одной из таких тенденций можно назвать размывание границ между внутренней и внешней политикой. С усилением взаимозависимости, а также с возникновением новых проблем, решение которых не может быть найдено в рамках отдельных государств, сегодня все чаще звучит вывод о 'прогрессирующей проницаемости границ между внутренней и внешней политикой', или об интернационализации политики.

Применительно к конфликту это может обозначать то, что сегодня в значительной степени стираются границы между внутренними и международными конфликтами. В качестве причин этого М. М. Лебедева называет в частности тот факт, что 'конфликт в современном мире нередко возникнув как внутренний, становится международным в результате, например, своего расширения. К нему подключаются другие участники, и он выходит за рамки национальных границ. Но даже если до этого дело не доходит, внутренний конфликт, как правило, воздействует на соседние страны, в том числе вследствие перехода границ беженцами. Так, в связи с конфликтом в Руанде в 1994 году эту страну покинули около 2 млн. человек, которые оказались в Танзании, Заире, Бурунди. Ни одна из этих стран не была в состоянии справиться с потоком беженцев и обеспечить их самым необходимым.

В иных случаях внутренний конфликт может, оставаясь по сути внутренним, приобретать международную окраску из-за участия в нем представителей других стран. Например, в конце 1996 года в резиденции японского посла в Лиме (Перу) представителями революционного движения 'Тупак - Амару' были захвачены в качестве заложников граждане разных стран. Несмотря на то, что требования террористов относились к внутренней политике Перу, в конфликт так или иначе оказались вовлеченными и другие государства, граждане которых стали заложниками, - прежде всего Япония'.

Кроме того, некоторые внутренние конфликты превращаются в международные в результате присутствия в стране конфликта иностранных войск, а нередко и их прямой интервенции.

Еще один вариант трансформации внутреннего конфликта в международный - 'дезинтеграция страны. Примером может служить конфликт в Нагорном Карабахе, который возник еще в рамках СССР. После распада Советского Союза и образования самостоятельных стран - Армении и Азербайджана - конфликт в Нагорном Карабахе превратился в межгосударственный'.

К тому же в последние годы в процесс урегулирования внутренних конфликтов все больше вовлекаются посредники из третьих стран и представители международных организаций, что также придает внутренним конфликтам международный оттенок.

В качестве еще одной глобальной политической тенденции здесь можно назвать демократизацию как международных отношений, так и внутриполитических процессов. Эта тенденция наблюдается во всех странах, независимо от господствующего в них типа политического режима. Ее проявлением сегодня служит 'прогрессирующая политизация масс, повсеместно требующих доступа к информации, участия в принятии касающихся их решений, улучшения своего материального благосостояния и качества жизни'.

Однако масштабность и специфика данного процесса приводят к возникновению некоторых закономерных проблем, к числу которых можно отнести, во-первых, то, что сама демократия 'имеет довольно разные степени зрелости'. Так, 'первичные ее формы в виде регулярных многопартийных выборов, например, в ряде африканских стран или в некоторых новых независимых государствах в значительной степени отличаются от форм зрелой демократии западноевропейского типа'. Влияние данной тенденции на специфику современных конфликтов может выражаться, например, в том, что на сегодняшний день существует целый ряд стран с парламентскими формами правления (например, Индия и Пакистан, Греция и Турция), в которых не только не решены межнациональные и территориальные проблемы, но и наблюдается их актуализация. Другими словами, создается ситуация, когда не все государства, которых коснулось влияние данной тенденции, сегодня оказались способными решить проблему необходимости достижения национального единства (включая вопрос о территориальных границах) и национальной идентичности переговорными (т. е. демократическими) средствами.

Поэтому даже тезис о том, что 'распространение демократии в мире снижает вероятность войн между государствами', так как 'со времени установления современной демократии в США в начале ХIХ века войны между демократическими странами, за малым исключением, не велись', сегодня может подвергнуться сомнению, поскольку, во-первых, за годы существования Вестфальской системы поле взаимодействия демократических государств было относительно узким и на их мирное взаимодействие влияло общее противостояние превосходящей или равной по силе группы авторитарных государств.

Во-вторых, еще не совсем ясно, как поведут себя демократические государства в отношении друг друга при отсутствии или качественном сокращении масштаба угрозы со стороны авторитарных государств. Прецедентом для такого опасения может служить напряженность во взаимоотношениях тех же Индии и Пакистана, а также Греции и Турции - стран с парламентскими формами правления.

В-третьих, особое внимание следует обратить на проблему 'необходимости достижения национального единства (включая вопрос о территориальных границах) и национальной идентичности в качестве обязательного предварительного условия демократизации'.

Очевидно, что процесс этот весьма затруднителен, поэтому в реальности мы зачастую становимся свидетелями подъема национализма и активности националистических движений из-за наличия острых национальных разногласий и противоречий в различных регионах мира. Так, даже в демократических государствах перманентно вспыхивают те или иные нерешенные национальные проблемы (вопросы басков в Испании, Квебека в Канаде, Северной Ирландии в Великобритании и др.), вызывающие определенные опасения того, что подобные конфликтные ситуации, отличающиеся своей длительностью и трудностью урегулирования, могут быть не просто 'исключениями из правил', а явлениями, в определенной степени противоречащими тезису о наличии тенденции именно глобальной демократизации в мире. В результате появляются сомнения в том, что сами процессы демократизации вообще способствуют снижению уровня конфликтности в современной мировой политике.

С тенденцией демократизации сегодня связано и такое явление как всемирное развитие и распространение новейших систем массовой коммуникации (спутниковой связи и кабельного телевидения, телефаксов и электронной почты, глобальной сети Internet и т. д.), а главное - их доступность для любого гражданина современного демократического общества. Поэтому, с одной стороны, эти процессы приводят к тому, что становится все более вероятным контроль за каждой личностью со стороны государства и общества (настолько, что, например, даже гротескная ситуация тотального наблюдения за человеком, представленная в киноленте австралийского режиссера Питера Уэйра 'Шоу Трумэна' уже не кажется столь фантастичной). С другой стороны, международные отношения и внешняя политика перестают быть уделом узкой группы специального государственного ведомства, становясь достоянием совокупности самых разнообразных институтов, как правительственных, так и 'независимых', как политического, так и неполитического характера.

Международное сотрудничество и интеграционные процессы.

3.1.13. Международный порядок: теория и практика

Понятие 'международный порядок'. Соотношение понятий 'мировой' и 'международный' порядок.

Исторические типы международного порядка. Способы легитимизации международного порядка.

Социологические и политологические аспекты изучения международного порядка.

Особенности международного порядка на современном этапе развития международных процессов

3.1.14. Постсоветская Россия: мировой статус и национальные интересы

Изменение системы международных отношений и политической структуры мира в конце XX - начале XXI  столетий.

Концепции политической структуры мира в XXI веке.

Международные отношения как фактор, воздействующий на социальные процессы в российском обществе.

Существуют различные механизмы и формы взаимосвязи внешней политики страны и процессов, развивающихся внутри общества. Разработано немало различных теорий и концепций, объясняющих соответствующие взаимосвязи. Серьезное внимание уделяется, в частности, определению и анализу воздействия характера политического режима на важнейшие внешнеполитические установки.

Как уже было отмечено, в XX в. государства, в которых существуют укорененные в политической культуре общества демократические режимы, не воевали друг с другом. Утверждение демократических порядков в том или ином регионе, как правило, сопровождалось снижением там международной конфликтности и напряженности. Это эмпирически установленный исследователями факт до сих пор не получил убедительного теоретического объяснения. Можно предположить, что есть какие-то внутренние особенности консолидированной демократии, вероятно, присущая ей ориентация на разрешение конфликтов политическими, прежде всего правовыми средствами, что проявляется не только во внутренних, но и во внешних отношениях, и, соответственно, меняет характер взаимодействия между государствами, в которых сложились такого рода режимы.

Видимо, указанное явление неправомерно связывать с социально-политической однородностью демократических государств и обусловленными ею сходными типами политической культуры. В социалистической части мира, где во второй половине XX в. установились однородные в социально-политическом плане государства с похожим типом политического мышления, сформировалось несколько устойчивых очагов международной напряженности и конфликтов. Острая конфронтация между СССР и Югославией возникла уже в первые годы существования мировой социалистической системы. Государства с коммунистическими режимами - СССР и Китай, Китай и Вьетнам - находились в состоянии многолетнего политического противоборства, переходящего иногда в вооруженные столкновения. Таким образом, социально-политическая однородность государств сама по себе не является гарантией от конфликтов и войн между ними. Скорее, можно сделать вывод о том, что в отличие от консолидированных демократических режимов авторитарные, и особенно тоталитарные, государства, склонные к внешней экспансии, являются источниками нестабильности в региональном или глобальном масштабе.'

Особенности внешней политики режима часто объясняются, и, видимо, не без оснований, его идеологией. Например, важнейшие тоталитарные режимы в XX в. - коммунистические и фашистские - руководствовались мессианскими идеологическими доктринами, согласно которым целью внешней политики соответствующего государства являлось распространение данной идеологии и определяемого ею социального устройства в глобальном или, по крайней мере, региональном масштабе. Это, в свою очередь, обусловливало экспансионистскую внешнюю политику, которая практически неизбежно приводила к столкновениям, в том числе вооруженным, с окружающими государствами или мировыми 'центрами силы'.

Так, внешняя политика СССР, строившаяся на основе установок ленинско-сталинской версии марксизма, исходила в значительной мере из представлений о классовой борьбе на международной арене как движущей силе мировой политики, была ориентирована на максимальное содействие революционным или антиимпериалистическим, а точнее, антизападным, и прежде всего антиамериканским, движениям, что неизбежно сталкивало СССР с ведущими государствами западного мира, порождало острые конфликтные ситуации, вело к глобальному противоборству государств, принадлежащих к двум противоположным социально-политическим системам. Это противоборство со свойственными ему логикой и закономерностями определяло важнейшие механизмы функционирования мировой системы международных отношений, сложившейся в конце 40-х годов и получившей название биполярной.

Впрочем, можно встретить и иной вариант внешней политики тоталитарного режима. Так, руководство Северной Кореи, не имеющей сил и ресурсов для проведения активной внешней экспансии, ориентировано на максимальную изоляцию от внешнего мира. Стратегия 'железного' или 'бамбукового' занавеса в отношениях с внешним миром предназначена прежде всего для сохранения режима, укрепления его идеологической и социально-психологической базы, сохранения контроля власти над населением. Это один из вариантов более общей модели взаимосвязи между внешней политикой и характером режима. Авторитарные и тоталитарные режимы, как правило, заинтересованы в наличии подлинной или вымышленной внешней угрозы, которая позволяет правящей верхушке проводить жесткую линию внутри страны, подавлять инакомыслие, пресекать попытки демократизации, мобилизовывать ресурсы в пользу армии и оборонных ведомств, мотивируя это необходимостью физически и морально готовить общество к борьбе с внешним врагом.

Идеологии, присущие демократическим обществам, также иногда включают в себя мессианские или квазимессианские элементы. Так, в кругах политической элиты США в последние десятилетия идет достаточно острая дискуссия между 'реалистами' и 'либералами'. Первые, в частности, добивались того, чтобы стратегия Соединенных Штатов на мировой арене определялась преимущественно прагматическими соображениями и не зависела от симпатий или антипатий к тем или иным режимам или политическим деятелям. 'Либералы', в свою очередь, считают, например, неприемлемым сотрудничество с диктаторскими и тоталитарными режимами, настаивают, чтобы США строили свои отношения с другими государствами с учетом соблюдения в них прав человека, ставят на первое место среди внешнеполитических целей и задач содействие утверждению демократии в других странах и государствах, предполагают, что США, как наиболее мощная в военном плане мировая демократическая держава, несут особую ответственность за обеспечение мирового порядка и международной безопасности.

Подобные установки часто рассматриваются в России, особенно в среде коммунистической и националистической оппозиции, как проявление некой американской линии на 'утверждение мирового господства'. Это остро ставит вопрос о различии стратегии, ориентированной на установление собственной гегемонии во имя, например, тех или иных идеологических целей, и стратегии, обусловленной чувством ответственности за развитие событий, происходящих за пределами национальных границ.

Встает вопрос: как указанные взаимосвязи между внешней политикой и характером политического режима проявляются в России? Анализ этой проблемы затрудняется сложностью российской политической системы, возникшей после краха коммунизма. Как считает большинство исследователей, нынешний режим в России носит в основных своих чертах переходный или 'гибридный характер'. Так, один из ведущих российских политологов Л. Шевцова пишет о том, что 'российский режим - это, вне сомнения, гибридный режим, который нельзя втиснуть ни в одну однозначную схему.... Сегодня в России уже более устойчивое соотношение демократизма, олигархии и авторитаризма. Впрочем, сохранилось и множество иных 'добавок'. Сформировались и определенные механизмы снятия конфликтности между несовместимыми на первый взгляд тенденциями. Несмотря на внешне весьма противоречивое смешение принципов, стилей, форм управления и ментальности, разношерстность самого 'поля власти', сама эта эклектика является важным фактором выживания нынешней власти, которая как хамелеон может приспосабливаться к смене реальности. Гибридность с креном в ту или иную сторону еще долго будет определять характер российской общественной системы'.

Несмотря на то, что российские и зарубежные исследователи по-разному характеризуют нынешнюю фазу или нынешнее состояние социально-политического развития России, наличие в ее политической системе разнородных элементов не вызывает сомнений. Но это, в свою очередь, способствует тому, что и во внешней политике страны проявляются разноплановые тенденции. Одни из них свойственны государствам демократической природы и направлены прежде всего на мирную интеграцию страны в мировую экономику и глобальную систему политических взаимосвязей. Суть их состоит в том, чтобы исключить возрождение конфронтации России с ведущими государствами Запада, создать условия для все более расширяющегося сотрудничества с ними, использовать его для восстановления российской экономики, в том числе путем привлечения крупных инвестиций из-за рубежа.

Другие тенденции, присущие скорее авторитарному началу в современном российском обществе, отражают интересы тех групп и слоев, которые заинтересованы в противостоянии с внешним миром. Они несут на себе четко выраженный отпечаток имперского мышления. Ушедшие в прошлое представления о классовом противоборстве, как главном факторе международной политики, заменяются разного рода геополитическими конструктами, в том числе трактующими мировое развитие в духе имманентного противоборства различных культур и цивилизаций.

Такие взгляды, в частности, нашли свое отражение в евразийстве, обретающем в 90-х годах немалую популярность в российских интеллектуальных кругах. Воспроизводя применительно к современным условиям основные постулаты 'классической геополитики', разработанные в начале XX в. рядом западноевропейских и американских ученых, нынешние сторонники евразийской концепции предполагают, что стратегические интересы и обусловленные ими параметры внешней политики государства определяются преимущественно его географическим положением. Так, широко распространено представление о противоположности Запада и Востока, прежде всего США и России, или, точнее, Российской империи. Последние трактуются соответственно как морская и сухопутная цивилизации, определяющие историческое предназначение, а следовательно, и внешнюю политику соответствующих народов и государств, самим своим положением в мире обреченных на противоборство и борьбу за контроль над территориями. Интерес к евразийским и традиционным геополитическим воззрениям, проявившийся в последние годы в России, по-видимому, соответствует нынешней стадии развития российского общества, в политической культуре которого сильны традиционные элементы, а формирование гражданского общества и демократических институтов находится в начальной фазе.

Важно при этом подчеркнуть, что идеологическое многообразие является важным признаком постепенного становления в России демократических порядков. Любая попытка создания и утверждения государственной идеологии, в том числе в виде некой 'русской национальной идеи', представляет собой важный шаг к авторитарному перерождению политического режима, поскольку ведет к идеологической монополии. Естественно, что такого рода попытки неконституционны. В ст. 13 Конституции РФ предельно ясно сказано: 'В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной'.

Данная конституционная норма ориентирует государственные ведомства России, вовлеченные во внешнеполитический процесс, на прагматические подходы, трезвый, не искаженный идеологическими догмами анализ соотношения сил на мировой арене, мотивов поведения других государств, прежде всего соседних, учет реальных возможностей России. Попытки выстроить внешнеполитическую концепцию на базе современных версий евразийства, как и любого иного идеологического течения, могут завести в тупик внешнюю политику страны.

Внешнеполитическая стратегия России. Место России в современном мире.

Основные направления внешней политики любого государства формируются под воздействием двух групп факторов. Первая относится к политической, экономической и военной обстановке на международной арене в целом, и особенно в тех зонах, где сосредоточиваются стратегические, жизненные интересы данного государства. Она, в свою очередь, складывается в результате действий правительств других стран, прежде всего важнейших партнеров или противников данного государства; определяется соотношением экономических, политических и военных сил основных субъектов мировой политики, а также механизмами и принципами функционирования системы международных отношений как на глобальном, так и на региональных уровнях. Вторая группа факторов, как представляется, не менее, а может быть, и более важная - внутренние движущие силы и мотивы, обусловливающие действия государства за пределами его национальных границ.

В данной главе речь идет именно о тех импульсах, которые возникают внутри Российской Федерации - в различных институтах, общественных структурах и слоях и воздействуют на ее внешнюю политику, прежде всего формируют систему национальных внешнеполитических интересов и выражающих их стратегических установок.

В научной и публицистической литературе, посвященной формированию российской внешней политики, часто обсуждаются три основные модели этого процесса. Первая предполагает, что эта политика фрагментарна - в том смысле, что государственные ведомства и различные группы элиты реализуют за пределами России собственные, далеко не всегда совпадающие интересы, а централизованный контроль над ними и координация их действий слабы или отсутствуют. Вторая исходит из того, что между основными группами элиты сложился полный или практически полный консенсус по внешнеполитическим проблемам, отражающийся в стратегических установках, документах государства и его практической деятельности. Содержание такого консенсуса часто ассоциируют с национальными интересами России. И, наконец, в соответствии с третьей внешняя политика России является результатом реализации различных идеологических концепций - неоимперской, социал-реваншистской, либеральной и т. д.

Как представляется, каждая из этих моделей характеризует те или иные аспекты очень сложного процесса выработки внешней политики, причем на каждом ее направлении соотношение этих механизмов различно. До сих пор не создана 'интегральная модель' формирования внешнеполитического курса страны, соединяющая различные механизмы указанного процесса. Эта задача, безусловно, не может быть решена в данной главе. Ее цель гораздо скромнее - познакомить читателей с рядом проблем и взглядов, с тем чтобы помочь им в дальнейшем самостоятельно изучать соответствующие научные работы.